Автор: Иногда из каких то заброшенных колодцев памяти всплывают вдруг картины далекого прошлого. Например, начало восьмидесятых. Январь. Трескучий мороз. Около пяти утра. Я поймал на улице какого то частника на «копейке» и еду встречать тещу на Казанский вокзал. В машине холодно. Печка не работает. От нечего делать я отскребаю от инея боковое стекло. За окном темно. Кажется, что под редкими и тусклыми фонарями чуть теплее, но это только кажется. Где то ближе к центру частник мой вдруг и говорит:
– Заедем тут минут на пять в один переулок и дальше поедем. Успеем мы к твоему поезду – не сомневайся.
Я и рта не успел раскрыть, как он свернул на какую то полутемную улицу, и мы быстро поехали по обледенелому асфальту, время от времени повизгивая тормозами. «Куда он меня везет? Здесь в город только одна дорога… – стал я соображать на манер Семена Семеновича Горбункова. – Да что с меня можно взять? Денег у меня с собой рублей пять… Еще полушубок на мне. Правда, из меха чебурашки. Правда, сильно поношенный. Про шапку из крашеного кролика и говорить нечего». От страха мои пять рублей свернулись в трубочку и забились в самый дальний угол кармана.
Тут мы свернули в переулок, и я увидел в свете фар трех мужчин и женщину, жавшихся к кирпичной стене какого то складского помещения. Мне стало совсем не себе.
– Посиди пока, – сказал водила, вылез из машины и подошел к женщине, закутанной в толстый пуховой платок поверх вязаной сиреневой шапки. На ногах у нее у нее были войлочные боты и полосатые толстые чулки. Трое мужчин стояли безучастно и к женщине не подошли.
– Стало быть, они не заодно, – подумал я, и мне немного полегчало.
Буквально через несколько минут водитель вернулся, и мы поехали на Казанский.
– Понимаешь, – сказал он, – пишемся мы. На Дрюона. На «Проклятых королей». Талоны у нас есть, а отоварить… Суки. Утром к открытию придешь, а уже никакого Дрюона. Вот мы и сговорились по очереди стоять, с ночи. Тебя вот отвезу и вернусь свою вахту отстаивать. Рассветет и потеплее будет.
Пять рублей во внутреннем кармане моего полушубка расслабились и вылезли из прорехи, в которую они уже успели наполовину спрятаться.
Михаил Бару. Три миниатюры
Оттепель. Настроение, еще вчера застывшее на морозе до голубых игольчатых и сверкающих кристаллов, теперь подтаяло и растекается большой черной лужей, из которой пьют воробьи, в которую уже кто то бросил окурок и обертку от «чупа чупса», по которой идут, брызгаясь во все стороны, прохожие в резиновых сапогах и проехала божья коровка «матиза» с надписью «Пицца». И дворник, у которого на небритом лице написана экзистенциальная тоска по ста пятидесяти… нет, по двумстам граммам водки, бутылке пива и двум килькам на горбушке черного, разметает остатки этой лужи по лоснящемуся жирному асфальту, усыпанному крошками противогололедного реагента.
Остальные две миниатюры читать в блоге.