Гасан Гусейнов. ОБЛЕГЧЕНИЕ: ОККУПАЦИЯ И ПСИХОЛОГИЧЕСКИЕ ВОЙСКА

 

Спортивный фестиваль в Мюнхене 18 июня 1933. AP

Постоянный автор RFI Гасан Гусейнов рассказывает о книге американского психолога Саула К. Падовера, написанной в последние месяцы второй мировой войны в Германии. Ключевая тема этой книги — первые шаги выхода из двенадцатилетнего морока нацизма, его пропаганды и его практики, искалечивших десятки миллионов людей.

Саул Падовер «Психолог в Германии. История американского разведчика» (1946). © G.Guseinov

Состоит книга Падовера из очень простых предложений и описаний. Сейчас самым важным мне кажется пересказ по горячим следам записанных холодных разговоров офицера американского психологического подразделения с жителями только-только оккупированной американскими войсками Германии.

Американцев интересовало, вообще говоря, всё. Ведь война должна была скоро кончиться — американцы и британцы уже продвигались по территории Германии с запада, советские — с востока. Судьба войны была решена. Подразделение, которым командовал Падовер, должно было составить психологические портреты обычных немцев, в особенности — верных служителей режима. Хотя встречались они и с оппозиционерами из группы «Эдельвейс». Что же касается попутчиков и сотрудников режима, то это были и совсем молодые люди, члены молодежных организаций, и люди постарше.

«Мы не потерпим никакого саботажа созидательной работы фюрера». Агитационный плакат нацистских штурмовиков (Sturmabteilung). Штутгарт, 16 августа 1935. ASSOCIATED PRESS

В одном городке Падоверу объяснили, что нацистская партия — это партия «единой Германии», что слова «демократия» они не знают и знать не хотят, что «республика» — это раздробленность и разномыслие, и только в единстве — сила. Что политика не нужна, что это грязное дело, которое национальный лидер Германии и его соратники мужественно взяли на себя. А нам, простым девушкам, оставили только веселые встречи и спортивные состязания.

А за что вы донесли гестаповцам на священника? Во-первых, не я донесла, а моя сестра, у нее спросите. А во-вторых, он мешал собираться нашей молодежной организации, отказался проводить церковную службу пораньше, чтобы отпускать нас на наши веселые посиделки.

А о чем вы говорили на этих встречах?

Шутили, смеялись, много смеялись.

Что они знают об истории Германии? Совсем немного, но самое главное. Что после поражения в первой мировой войне наступили страшные двадцатые годы — годы раздробленности, обнищания и утраты исконных территорий. Нам, арийцам, принадлежали земли, на которых поселились другие народы, тесня там наших братьев. Нужно было вернуть нам жизненное пространство, и мы начали освобождать его от варваров.

Что вы знаете о евреях? Никогда их не видела. Но я знаю, что они тоже христиане, так что не очень хорошо получилось, конечно. Но, знаете, евреи очень могущественная нация, нам нельзя было выходить за них замуж, потому что мы чистые арийцы, а они — смешанный народ, а смешиваться нельзя. Но, конечно, глупо, что мы с ними связались. Они оказались очень могущественными, и теперь мы проиграли.

А что вы думаете об американцах? Знаете, я думаю, что с американцами легче, чем было при Гитлере. Он был хорошим лидером, но потом начал совершать глупости. Прогнал Браухича, сам стал главнокомандующим, и хитрый азиат Сталин заманил нас в Россию и разгромил на Волге.

Кто начал войну?

Поляки, конечно, они начали преследовать немцев, убили массу людей. Нам нужно было защищаться от поляков, и наш лидер решил разоружить их. Нам нужно было вернуть жизненное пространство, которое отняли у Германии в лихие двадцатые годы.

Что девушка Эрика думает об американцах? Что представители «единой Германии» очень стращали американской оккупацией и негритянским джазом всех нас, но вот американцы пришли и даже представителей «единой Германии» не трогают. При Гитлере было более сурово, сейчас стало легче. Да, при американцах наступило облегчение.

«Вместе с Гитлером против безумия вооружений». Предвыборный транспарант нацистской партии. Берлин, 6 ноября 1933. AP

Девушка Марта, тоже лидер «Молодой гвардии» — отделения Союза немецких девушек, этот пост она занимала четыре военных года, при первой встрече с офицером психологической разведки отвечала на все вопросы односложно:

— Вы читаете книги?

— Нет.

— Вы читаете газеты?

— Нет.

— Вы ходите в кино?

— Нет.

— Вы слушаете радио?

— Нет.

— У вас есть друзья?

— Нет.

— Вы изучали немецкую историю?

— Немного.

— Кто такой Бисмарк?

— Немецкий деятель.

— Кто такой Вильгельм Второй?

— Бывший лидер Германии.

— Что вы знаете о Германской Республике (имеется в виду Веймарская республика)?

— Не помню.

— Что такое нацизм?

Молчание.

— Что такое нацизм?

— Партия.

— Что такое коммунизм?

Молчание.

— Что такое коммунизм, фройляйн Кнотт?

— Россия — это коммунизм.

— Что такое Россия?

— Россия — это некультурная нация.

— Что такое Америка?

— Америка большая.

— Это все, что вы знаете об Америке?

Молчание.

— Что вы думаете о будущем Германии?

— Меня не интересует будущее Германии.

— Неужели? Разве вы не патриотка?

Ее глаза наполняются слезами.

— Я потеряла брата в России.

— Вам не жаль, что он погиб?

Вытирает слезы.

— Но ведь была война.

— Кто начал эту войну?

Молчание.

— Что вы думаете о Гитлере?

Холодный колючий взгляд.

Гитлерюгенд (фото 5 апреля 1935). ASSOCIATED PRESS

Правда, уже на следующий день неразговорчивая Марта Кнотт снова пришла на встречу с американским психологом. На этот раз она трещала без умолку: мама объяснила ей, что американцы решат, будто она — упертая сторонница «Единой Германии» и национального лидера, а она ведь не такая. Ее просто заставили стать маленькой начальницей молодежной организации и исполнять указания начальницы из райцентра.

— Так уж и заставили? Как можно человека заставить стать начальником?

— Мне присылала распоряжения Кристина Гюпперц из Моншау.

— Что это были за указания?

— Да я их и не читала.

— Вы лжете.

— Ну хорошо, да, я прочитала брошюру. Однажды.

— О чем была брошюра?

— О жизни нашего национального лидера.

Постепенно выяснилось, что Марта с трудом собирала девушек на сходки для чтения пропагандистских материалов. Что собирались они раз в неделю, но постепенно ее работа свелась к тому, чтобы составлять списки тех, кто не явился на собрание.

— Сколько вы получали от «Единой Германии»?

— Да ничего они мне не платили. Жалкие 12 марок в месяц.

Выступление Гитлера на праздничном митинге 1 мая 1935 года. Аэропорт Темпельхоф в Берлине. ASSOCIATED PRESS

обеседник Падовера постарше, некий Лео Кальфф, ищет и легко находит настоящих ответственных за провал национального лидера. Он сам виноват, что выбрал себе таких друзей. Первой ошибкой был Муссолини. Итальянцы заманили нас в Африку, где мы просто рассеяли свою мощь. А со Сталиным это был вторая ошибка. Молотов в 1941 попросил нас отдать им Дарданеллы, Болгарию и Бессарабию. Ну и отдали бы, а тут пришлось вторгаться в Россию.

О Кальффе Падовер пишет с отвращением. На последнюю встречу недавний функционер нацистского режима принес документ, в котором разделывался с нацистской идеологией, повторяя риторику американской пропаганды, но — в привычной для себя манере идеологического диктата. Сколько ни переобувайся в воздухе, природу человека, ищущего себе нового вождя, изменить трудно.

«Мы не хотели воевать, враги использовали нашу готовность прийти на помощь нашим братьям, знали, что мы своих не бросаем, а потом окружили со всех сторон».

Адольф Гитлер на партийном митинге 13 сентября 1932. AP

Падовер завершает свою книгу, написанную по слишком горячим следам, выдержкой из письма жене, отправленного им из Германии. В нем автор пишет об облегчении, которое испытывали, несмотря на страшное поражение, почти все его собеседники, как об источнике надежды на будущее. Кто-то спросит, о чувстве ли облегчения нужно было думать и говорить после двенадцатилетнего морока — военной истерии и последовавшей войны с миллионами жертв? Когда не наказаны еще военные преступники, не отмщены их жертвы? А офицер психологического фронта говорит о каком-то «облегчении» у бесчисленных попутчиков режима.

Но пропагандисты «единой Германии» стращали население своей страны ужасами американской оккупации, внушали простую и ложную мысль, что своя власть лучше только потому, что она — своя, знакомая, родная. Когда же выяснилось, что союзники не намерены мстить, а, скорее, лечить коллективный психический недуг, тут и пришло время «облегчения». А внешним выражением этого облегчения была как раз оккупация.

Да, чуть не забыл: когда Падовер писал свою книгу, Гитлер, национальный лидер Германии, был еще жив.