Татьяна Хохрина. Кто-нибудь может снять трубку?

— Кто-нибудь может снять трубку? Я котлеты переворачиваю!
Вот интересно! В нашей коммуналке три семьи, но такое впечатление, что звонят только нам. По крайней мере никто другой сроду трубку не снимет!
Рита, чертыхнувшись, переставила сковородку на выключенную конфорку и подбежала к телефону. «Маргарита Аркадьевна? Если Вас интересует, где сейчас находится Ваш муж, подъезжайте в течение часа по адресу Зельев переулок, дом четыре, корпус 1, квартира 11, третий этаж, первый подъезд. Не заперто будет. Вторая дверь слева по коридору. Ну какая Вам разница, кто звонит. Вы лучше время не теряйте».
Рита тупо уставилась в плюющуюся короткими гудками трубку. Какой-то бред! Мало ли идиотов, развлекающихся с телефоном?! Вот жарила котлеты и жарила бы! Нет, надо было обязательно подойти тебе! А то не узнаешь, что война началась…Да, но эта баба, которая звонила, откуда-то же знает ее имя…Но Сашка ведь на работе, он говорил, его сегодня в Щербинку в типографию посылают…Конечно, чушь какая-то…
-Чего ты с трубкой окаменела? Узнала, что тебя в роддоме подменили? Случилось что ль что-то? Тебе в аптеке или в хозяйственном что-то нужно, я поеду сейчас по магазинам…
Рита повернулась к соседке, натягивающей сапоги. — Люб, мне ничего не нужно, можешь пять минут подождать и до Зельева переулка меня подбросить?
— А что там есть, в Зельевом-то? Что ты там забыла?
— Знаешь, такой странный звонок сейчас был…Тетка какая-то сказала, Сашка там…
-В каком смысле?
— Ну в каком…Сказала, что он там и всё…
— Да ты что?? А ты ее знаешь, тетку эту? Или адрес? А Сашке-то ты позвонила? Что Сашка-то говорит?
— Ничего не знаю и спросить у него не могу. Короче, подвезешь?
— Ну что ты спрашиваешь? Может, мне с тобой? Одевайся беги, только прилично, не по-сиротски!
— Ты еще посоветуй в парикмахерскую для этого сходить! И не надо тебе со мной! Фигня это какая-то, просто хочу в этом убедиться, чтоб потом эта полоумная больше не звонила. После дома тебе отчитаюсь…
Люба подвезла Риту до Зельева переулка, в аптеку и хозяйственный уже идти не хотелось, она вернулась домой. заварила чай и стала ждать Риту.
Рита возвратилась довольно быстро. И сразу стало ясно, что лучше было трубку не снимать. Рита прошла сразу на кухню, села за Любкин стол, не снимая пальто, налила чаю. У нее было странно сосредоточенное лицо и мелко-мелко стучали зубы.
— Развалина старая, немцы пленные строили. Подъезд как вокзальный сортир, только с блюдцами кошачьими…Не заперто было. Тоже коммуналка явно. Вторая дверь слева. Облезлое все и щами воняет. Хуже, чем у нас еще. Ну, открыла. Комната такая длинная и низкая, как трамвай. И почему-то на окне вместо шторы скатерть висит общепитовская. Шкаф желтый, канцелярский, как в ДЭЗе. И кровать с панцирной сеткой, я уж не помню, когда такие видела. Одеяло такое зеленое, колючее, как в больнице или пионерлагере. То-есть когда я вошла, одеяло было сбито в ноги, Сашка голый лежал. Ну и она. Она завизжала — и за шкаф. А он одеяло на себя натянул, прямо с головой и оттуда прошипел:»Какая сука настучала?»
Рита говорила быстро-быстро, будто боялась, что не хватит дыхания, а с последними словами начала смеяться. И не могла остановиться. И казалось, что тут как раз дыханье и кончилось и это не смех, а одышка.
-Рит, ну что ты, как маленькая! Ну, правда! Все мужики блядуют! Ну ты ж не вчера родилась! Вообще не надо было ходить! А сходила — забудь! Хорошо хоть, что скандал не устроила. Сашка это оценит. Вот увидишь, все у вас будет зашибись!
-Уже зашиблась, — не проговорила, а процокала зубами Рита. Глотнула остывшего чая. — Знаешь, что самое страшное? Вот живем мы в этой вонючей коммуналке, жизнь собачья, денег вечно нет, самой на себя противно смотреть, не то что мужику! Иногда колгот целых нет, не то что белья приличного! И если бы я пришла по этому адресу и увидела красивую, уютную квартирку и в ней ухоженную, нарядную, отмытую девку — клянусь, поняла бы! Поняла бы и простила. А здесь, когда обнаружила его, как в похабной комедии, в этом вонючем закутке, на какой-то рванине…Прямо Горький, «На дне»…Я попятилась, бежала обратно и мне казалось, мне разорвет голову одна только мысль: какое же я ничтожество, во что же я превратилась, что же сделала со мной наша паскудная жизнь, если мужчина, узнававший меня по шагам, придумавший наш особый язык, дышавший со мной в унисон, бежит от меня на эту собачью свадьбу и превращает нашу жизнь в пошлый анекдот… Единственный способ остаться самой человеком и его не топить в этой трясине — закончить всё и отпустить его на волю…
Рита и Люба пили чай. Плакали вместе и по очереди. Хохотали, как полоумные. И не заметили, как пришел Сашка. Замерший и голодный, как собака.И сел с ними пить чай…

© Татьяна Хохрина