Владимир Пастухов. Два текста

Официальный представитель ЕС назвал пятницу «днем репрессий» в России, поскольку именно по пятницам в России объявляют о новых обнаруженных иноагентах. В этом что-то есть, хотя, как по мне, в России сегодня все дни недели на одно лицо – у них семь пятниц на неделе.

Я всегда считал, что в Кремле сидят люди смышленные, по крайней мере – хваткие и шустрые. И именно поэтому, пока либерально-демократическая общественность раскачивалась, переливая из пустого в порожнее тему люстраций, практичные ребята из “Дома с зубцами” ничтоже сумняшеся воплотили ее в жизнь. Ну просто взяли все передовые наработки либеральных мыслителей о люстрации и завернули идею в другую сторону. А так все на своих местах: и концепт, и алгоритм, и железная воля бюрократии, помноженная на живое творчество масс. Вы хотели узнать, как может выглядеть люстрация на самом деле? – Знакомьтесь, перед вами приключения иноагентов в России — еще не посаженных, но уже пораженных в правах.

Я в некотором смысле “люстрант” в третьем поколении. Четырнадцатилетний подросток Павел Пастухов, купеческий сын, радостно примчавшийся домой с сообщением об отчислении из Первой Ярославской гимназии за принадлежность к “недружественному классу” – мой родной дед. Прадед был средним землевладельцем, как сказали бы сегодня – инноватором, пописывал в журналах статейки о кооперации и заседал в Ярославской думе. В отличие от других родственников, благоразумно покинувших Россию последними пароходами, он задержался на Родине и, как теперь я случайно выяснил, даже писал Калинину длинные письма-поучения о том, как большевики сгубили своей политикой русскую деревню (я так понимаю, хотел раскрыть ему глаза). Мне трудно с высоты сегодняшнего дня сказать, на что он рассчитывал, но пережил он эти письма ровно на год, а его потомки проделали замечательное путешествие вниз на социальном лифте, якобы ведущем вверх, став достойными представителями класса-гегемона. Впрочем, в четвертом поколении все вернулось на круги своя. Однако кое-какие уроки истории все-таки оказались впрок, и когда ее колесо зашло на второй круг, я не стал уже задерживаться, чтобы досмотреть фильм до конца. А “письма Калинину” можно писать и из Лондона. Но зато смысл происходящего мне понятен чуть больше, чем другим – помогает генетическая память.

Сегодняшняя практика “поражения в правах” через внедрение в жизнь института иноагентства вторична как по отношению к либеральным теоретическим экспромтам конца XX века, так и по отношению к политической практике большевизма его начала. Я не уверен, что в момент внедрения идеи в жизнь в Кремле отчетливо сами понимали ее глубинный смысл. Но сегодня он там очевиден, и последовательность предпринимаемых правительством мер показывает, что люди там знают, что делают. Это политика открытой люстрации, то есть ограничения в политических и гражданских правах враждебного и социально чуждого класса. На сегодняшний день таковым является культурный класс «русских европейцев», активных представителей которого теперь поодиночке выдергивают на эшафот. Каждую неделю по пятницам его остатки замирают в ожидании и, затаив дыхание, наблюдают, как вращается барабан «Спортлото гражданской казни».

Что любопытно, таким образом история обкатывает-таки модель будущих открытых люстраций против представителей путинского клана. Я бы на их месте не усердствовал: чем больше они наработают, тем сильнее им аукнется. Иноагенты – это как призраки ночи. Иногда они возвращаются. Пусть даже и в четвертом поколении.

*****************************************

Как выяснилось в начале XXI века, принцип Империи пережил эпоху Империй. Принцип этот прост: границы Империи нигде не заканчиваются. Этот слоган, ставший таким популярным на улицах Москвы в рамках путинской предвыборной кампании, с равным успехом мог бы сегодня красоваться и в Пекине, и в Тегеране, и в Стамбуле, везде, где очень хотят повторить.

Бывшие Империи заторопились расширяться и бросают вызов провисшему Западу, который, наоборот, размечтался о цивилизационной пенсии, что он якобы может юркнуть в технологическую нору и жить там в полном соответствии с высшими идеалами гуманизма. Этот вызов застал Запад врасплох, и ему теперь приходится переобуваться на ходу, меняя хипповые сандалии на сапоги с портянками.

Западное общество к этому оказалось не готово (где — больше, где — меньше), и потребуется некоторое время, чтобы наполнить старые меха новым духом милитаризма. На мой взгляд, это время как раз и будет самым опасным для мира. Ибо ничто так не вдохновляет на войну, как осознание чужой неготовности к ней, и ничто так не отрезвляет, как понимание того, что можно получить по морде в ответ.

Западу придется наращивать свой военный потенциал и, прежде всего, психологически готовиться к тому, что война – это то место, где умирают. Если эта перестройка произойдет достаточно быстро, то мир будет сохранен с плавной коррекцией зон влияния. Если нет, то нас действительно ждет большая война и новый резкий передел мира.

Лишь восстановив баланс сил, можно будет думать о новой разрядке и новых прорывах мирной политики.