Андрей Чернов. СМЕШНО, НО ГЛУПО

У воронежского поэта Валентина Сидорова (кстати, кандидата наук, филолога) были такие строки:

Косматый облак надо мной кочует,
И ввысь уходят светлые стволы.
Припав к земле, я каждой клеткой чую
Неровное дыхание травы…

Александр Иванов откликнулся:

В худой котомк поклав ржаное хлебо,
Я ухожу туда, где птичья звон,
И вижу над собою синий небо,
Косматый облак и высокий крон.
Я дома здесь, я здесь пришел не в гости.
Снимаю кепк, одетый набекрень.
Веселый птичк, помахивая хвостик,
Высвистывает мой стихотворень.
Зеленый травк ложится под ногами,
И сам к бумаге тянется рука,
И я шепчу дрожащие губами:
«Велик могучим русский языка!»

Блистательный Александр Иванов лажанулся. Облак в м. р. – старинная русская норма. У Тютчева в стихах 1850 г.:

***
Пошли, Господь, свою отраду
Тому, кто в летний жар и зной,
Как бедный нищий, мимо саду,
Бредет по жесткой мостовой;
Кто смотрит вскользь — через ограду —
На тень деревьев, злак долин,
На недоступную прохладу
Роскошных, светлых луговин.
Не для него гостеприимной
Деревья сенью разрослись —
Не для него, как облак дымный,
Фонтан на воздухе повис.
Лазурный грот, как из тумана,
Напрасно взор его манит,
И пыль росистая фонтана
Главы его не осенит…
Пошли, Господь, свою отраду
Тому, кто жизненной тропой,
Как бедный нищий — мимо саду —
Бредет по знойной мостовой.

Подражая Иванову, молодой автор из СПб году в 2010-м откликнулся на употребленное питерской губернаторшей слово «сосули»:

Срезают лазером сосули,
В лицо впиваются снежины.
До остановы добегу ли,
В снегу не утопив ботины?
А дома ждет меня тарела,
Тарела гречи с белой булой;
В ногах — резиновая грела,
И тапы мягкие под стулом.
В железной бане — две селеды,
Торчат оттуда ложа с вилой.
Есть рюма и бутыла с водой,
Она обед мой завершила.
Я в кружу положу завары,
Раскрою «Кобзаря» Шевчены —
Поэта уровня Петрары
И Валентины Матвиены.

Я полагал, что слово «сосуля» в литературный язык ввел Набоков:

«Песком, будто рыжей корицей, усыпан был ледок, облепивший ступени крыльца, а с выступа крыши, остриями вниз, свисали толстые сосули, сквозящие зеленоватой синевой». [В. В. Набоков. Рождество (1925)].

Но в петербургской речи оно звучало и в XVIII веке.