Владимир (Зеев) Гоммерштадт Штрафные батальоны

Всего лишь час дают на артобстрел —
Всего лишь час пехоте передышки,
Всего лишь час до самых главных дел:
Кому — до ордена, ну а кому — до «вышки.
За этот час не пишем ни строки —
Молись богам войны артиллеристам!
Ведь мы ж не просто так — мы штрафники,
Нам не писать: «…считайте коммунистом».
Высоцкий
Штрафные части — формирования, куда в военное время в качестве наказания направлялись «штрафники» — военнослужащие, совершившие преступления (кроме тяжких преступлений, за которые полагалась смертная казнь) и осуждённые приговором военного трибунала. За все годы Великой Отечественной войны через штрафные части прошло, по некоторым данным, 427 910 человек. Если учесть, что за всю войну через вооружённые силы СССР прошло 34 476 700 человек[7], то доля бойцов и командиров (офицеров) РККА, прошедших через штрафные части за весь период Великой Отечественной войны, составляет примерно 1,24 %. Среднемесячные потери постоянного и переменного личного состава всех штрафных частей за год составили 14 191 человек, или 52 % от среднемесячной их численности (27 326 человек). Это в 3—6 раз больше, чем общие среднемесячные потери личного состава в обычных войсках в тех же наступательных операциях 1944 года[8].
Отдельный штрафной батальон (штрафбат). В Красной армии в него направлялись военнослужащие среднего командного и начальствующего (офицерского) состава всех родов войск, осуждённые за воинские или общеуголовные преступления. Эти части формировались по приказу Народного комиссара обороны СССР за № 227 от 28 июля 1942 года. Положение о штрафных батальонах действующей армии утверждено Приказом наркома обороны СССР № 298 от 28 сентября 1942 года[9]. В пределах фронтов могли быть сформированы не больше трёх штрафных батальонов по 800 человек в каждом. Командовали штрафбатами кадровые командиры (офицеры). Все освобождённые из отдельного штрафного батальона восстанавливались в звании и во всех правах, им возвращались все боевые награды. В случае гибели, семье полагалась пенсия на общих основаниях.
Отдельная штрафная рота. В Красной армии туда направлялись военнослужащие рядового и сержантского состава всех родов войск, осуждённые за воинские или общеуголовные преступления. В пределах армий по приказу народного комиссара обороны СССР № 227 от 28 июля 1942 года формировались пять—десять штрафных рот, в каждой из которых насчитывалось по 150—200 человек. Командовали штрафными ротами кадровые офицеры.
Гриф «Секретно» с документов по делам штрафников был снят только в 2004 году[10]. Одним из первых документов, регламентировавших создание штрафных подразделений в бронетанковых и механизированных войсках, стала директива № 156595, которую 10 августа 1942 г. подписали нарком обороны И.В. Сталин и начальник Генерального штаба генерал-полковник А.М. Василевский. ВИКИПЕДИЯ
В ходе летне-осенней кампании 1942 г. потери Советских Вооруженных Сил составили: безвозвратные – 2064 тыс. человек, санитарные − 2258,5 тыс.; танков – 10, 3 тыс. ед., орудий и минометов − около 40 тыс., самолетов − более 7 тыс. ед. Но, несмотря на тяжелые поражения, Красная Армия выдержала мощный удар и, в конце концов, остановила противника.
Кем формировались штрафные батальоны и роты. По приказу № 0374 наркома обороны от 31 мая 1943 г. предписывалось решением Военного совета Калининского фронта направить в штрафные батальоны и роты «лиц начальствующего состава, виновных в перебоях в питании бойцов или недодаче продуктов бойцам». 10 августа И.В. Сталин и генерал А.М. Василевский подписали директиву № 156595, которая требовала сводить в штрафные танковые роты личный состав, уличенный в саботаже или во вредительстве, а также направлять в штрафные пехотные роты «безнадежных, злостных шкурников из танкистов».
Владимир Дайнес, кандидат исторических наук,
старший научный сотрудник Научно-исследовательского института
(военной истории) Военной академии Генерального штаба ВС РФ

Мой отец Яков Исаевич Гоммерштадт (1916-1994) родился в Якутске, в семье ссыльных поселенцев, похоронен в Иерусалиме на Маслиной Горе. Отец был в числе первых шоферов, проложивших автомобильную трассу Якутск — Большой Невер (Сковородино), Транссибирская магистраль. В Якутске он получил права «шофёр первого класса» и был направлен в Москву на курсы преподавателей автодела. Всю жизнь работал по этой специальности. В Якутске отец проходил допризывную подготовку, медицинская комиссия признала годным в десантные войска, и был зачислен резервистом. Мать родилась в Среднем Поволжье, Приток Камы Вятка. Дед имел там хутор, после гражданской войны семья переехала в Киров (Вятка), дед работал на лесозаводе. Мать (1914-1954) окончила Пермский Сельскохозяйственный Институт и получила распределение в Якутск. Я родился в Кирове 25.4.1939. В начале 1939 г. родители переехали в Киров, отец быстро нашел работу. Отца призвали в армию первый раз в конце 1939 г., Финская компания. Мать к тому времени вышла на работу и меня нянчила бабушка. В батальоне не хватало пулемётчиков, «кто может?»- отцу присвоили звание сержант. Они выехали поездом в Петрозаводск, там объявили окончание войны. Однажды вечером мою бабушку нашли на полу возле моей кровати, бабушка скончалась.
Второй раз отца призвали утром 22/6/1941 г., днем Молотов объявил по радио: Германия напала на Советский Союз. Отправку батальона задержали. 29.6.1941г. родился мой брат Борис, отец получил отпуск. Мы ходили с отцом в родильный дом навещать маму, — это я помню. Объявили мобилизацию автотранспортных средств, вместе с шоферами. Отец проводил технический осмотр. Через три недели вернулись назад раненые, эшелоны разбомбили по дороге. В городе начался траур, в военкомат прибывали пьяные новобранцы, некоторые кричали: «Сталин нас предал». К пьяным относились снисходительно. Через несколько месяцев отца направили во Второй моторизованный учебный полк. Полк получил новый вид оружия, Катюши; отец готовил шоферов. Сформировали дивизион и будущие инструктора выехали на фронт, январь 1942 г., отец водитель головной машины; второе Московское наступление. Дивизион прибыл на заданную позицию, отстрелялся, но выехать, обратно не успели. Немцы разбомбили всё, оставшиеся в живых вернулись пешком. После этого отец получил повышение — готовить танкистов, механиков-водителей; присвоили офицерское звание. Был там лейтенант Иван Кочкин, инструктор. Всё шло хорошо, отца представили к званию майор, уже после Сталинграда. Но… его вызвали на беседу, спросили: «где Ваш китель?». «Товарищ Гоммерштадт, прочтите, что про Вас пишут» — донос. Голод был ужасный, я падал в голодный обморок. На железнодорожной станции, отец обменял свой офицерский китель на две буханки хлеба. Был также дополнительный материал: курсантов послали на железнодорожную станцию разгружать эшелон раненых, прибывший с фронта. Были умершие, курсанты сняли с них шинели и обменяли на хлеб, отец видел, но промолчал. Курсантов отправили на фронт, на отца завели дело — Штрафной батальон, звание сержант. На третий месяц, появился Иван Кочкин, Кочкин получил звание майор. После короткого разговора, Кочкин сказал: «Яков, если кто-нибудь узнает, — загремим мы оба», и бросил личное дело в печку; выписал новые документы, звание сержант. Отца послали в Ухту готовить танкистов, механиков- водителей, ГУЛАГ 1943г.; курсанты — заключенные из зоны. Отца демобилизовали из армии в 1944 г. по постановлению партии и правительства — частичная демобилизация для восстановления народного хозяйства; выдали военный билет, «сержант необученный». Посоветовали много не рассказывать. Отец получил медаль «за доблестный труд в Великую Отечественную войну».
После войны демобилизованные солдаты ехали в Москву искать работу, отец нашёл работу в Москве по специальности. Я в Москве с 1948 г. В Москве жила моя двоюродная тетка Нехама-Лея Юдовна Гоммерштадт, Нюта Котенко (1899-1972), старый большевик. Котенко — фамилия по мужу, Нюта – партийная кличка, звал я её тётя Нюта. У отца было два брата: Абрам Исаевич (1901-1976), и Григорий Исаевич (Гирш, 1919-1995). Мой прадед Яков-Шмуель, был сослан в Якутск с женой и тремя сыновьями, Ишай, Юда, Берко. Нехама-Лея вступила в Социал-демократическую партию РСДРП в Якутске, 1916 г. В Якутске было много ссыльных социалистов — революционеров. После Февральской революции 1917г. политические ссыльные получили амнистию, в июне месяце все отплыли на пароходе из Якутска вверх по Лене; Абрам Исаевич получил работу на телеграфе, государственная служба. В Якутске отбывали ссылку также за административные и финансовые нарушения, срок 5-10 лет, статья «конокрадство»,- амнистии не подлежали.
В июне 1973 г. меня вызвали в отдел кадров, представили незнакомого человека: адвокат. «Товарищ Гоммерштадт, прочтите, что про вас пишут» — знакомая фраза. Рапорт: «сионистская пропаганда в рабочее время»,- подпись моего нового начальника, еврей, — самая большая травма для меня. Я спросил, могу ли написать заявление об увольнении, в ответ радостное «да». Написал заявление и спросил, могу ли искать другую работу, глядя на адвоката, — да. Я полетел в Якутск, работал в студенческом строительном отряде, в предыдущем году уже приезжал. Исай Абрамович Гоммерштадт (1934-2019), мой двоюродный брат, работал в Якутске ведущим инженером строительной организации; он устраивал меня на работу. Я много разговаривал с его отцом, Абрам Исаевичем; я останавливался в их доме. Абрам Исаевич участвовал в военных действиях, гражданская война; генерал Пепеляев шёл на Якутск — не дошёл. «Строили мы Вавилонскую башню» — так он выражался; вспоминал ссыльных сионистов, до революции и после революции. Во время Второй мировой войны в Якутию ссылали евреев из Литвы и Латвии. К тому времени, таких евреев в Якутске почти не осталось, многие в дальнейшем выехали в Израиль; на еврейском кладбище осталось немало могил. Абрам Исаевич заботился о кладбище, собирал деньги. Летом 1972г. загорелся забор, пожар потушили, я восстанавливал забор. Три года назад я был в Якутске, евреев осталось очень мало. Кладбище в хорошем состоянии. Сейчас о кладбище заботится мой двоюродный брат, Александр Григорьевич Гоммерштадт, Саша, председатель еврейской общины Якутии. Раньше кладбище находилось за пределами города, сейчас — между стадионом и городским парком; вход из парка, через калитку, имеется надпись «злая собака». Кладбище граничит с татарским (мусульманским) кладбищем; имеется сторож на оба кладбища, с собаками. Саша ездит в Москву на общие собрания. Региональный еврейский центр находится в Хабаровске, Еврейская автономия также входит в этот центр.
В Институте Мерзлотоведения Академии Наук, Якутск, работал Изя (Исраиль Меерович) Кутасов, его семья была выслана в Якутск из Литвы (отец, мать и два его брата), 1940г. Изя окончил Физмат Якутского Университета с отличием, подал документы в аспирантуру, Институт Физики Земли; жил он в общежитии аспирантов в Москве. После защиты диссертации, Кутасов получил направление в Якутск, Институт Мерзлотоведения; должность — начальник лаборатории Геотермии, престижная должность и хорошая зарплата. С Изей у меня был общий знакомый: профессор Дмитрий Иванович Дьяконов, декан Геологического факультета Московского Нефтяного института им. И.М. Губкина; у Изи он был оппонентом диссертации, у меня — руководитель дипломного проекта. Д.И. Дьяконов, автор монографии «Геотермия в Нефтяной геологии», он читал нам лекции. Изя выехал в Америку в 1977г., он похоронен в Израиле, Петах-Тиква, 2020; Исай похоронен в Иерусалиме, они вместе учились в Средней школе.
Я вернулся в Москву на другую работу: Геофизическая экспедиция при Нефтяном Министерстве, должность Старший геофизик, с надбавкой Кандидата Наук. Но я уже готовился к отъезду в Израиль, отец и брат Борис были посвящены в эти планы. Летом 1974, я подал документы в ОВИР. 9-го июля  получил разрешение на выезд в Израиль, выездная виза, с лишением Советского гражданства. Мне хватило денег, которые я заработал в Якутске. Отказ от гражданства стоил 950 руб., приобрел в банке 100$ по официальному курсу — 90 руб., билет до Вены. Я отправил в Израиль багаж. Купил ковёр, велосипед и пр., велосипед отправил в разобранном виде; купил много книг, отправил по почте. Устроили прощальный ужин. 8-го августа я вылетел в Вену, провожали меня отец и Борис. Из рейса Москва-Вена в Израиль прибыл я один, остальные предпочли следовать в Америку.
Через два года ко мне приехал отец, ко дню свадьбы, брат поехал в Америку. Борис похоронен в Бостоне, 2015, USA. В Москве меня многие спрашивали, зачем я еду в Израиль, я отвечал — жениться.