Автор: O книге «Сознание. Логика. Язык. Культура. Смысл» философа и арабиста А. В. Смирнова (знатока Ибн-аль-Араби, автора уважаемой мною книги «Великий шейх суфизма», которая занимает почетное место у меня на книжной полке уже лет 25). https://iphlib.ru/greenstone3/library/collection/FMIM2/document/Smirnov2015
1) Две логики. Смирнов рассуждает о предикации (субъект-предикат, т.е. подлежащее-сказуемое) и сравнивает так называемую субстанциональную (аристотелеву) и прoцессуальную логику. Типичное суждение субстанциональной логики — «Это дерево зеленое», типичное суждение процессуальной логики «Пастух пасет овец» (примеры мои). С суждениями вроде «Выпал белый снег» некоторая двусмысленность.
Смирнов приводит фразу «Выпал не белый снег» и обсуждает ее (вопрос откуда мы знаем, что «небелый» — это цвет, а не что-то другое. По его мнению — из пространственной интуиции).
[В скобках отмечу, что при этом обсуждении он высказывает дичайшие с точки зрения физики вещи вроде «длина волны белого цвета», конечно, не понимая, что цвет вообще не физическая категория, а психологическая (восприятие его зависит от строения колбочек в глазу у конкретного живого существа или человека). Вообще, замечу, теория цвета, разработанная не кем-нибудь, а самим Шредингером — самая махистская часть физики. Ленин с «Материализмом и эмпириокритицизмом» нервно курит в сторонке. Да только сколько людей понимают про шредингеровскую теорию, в сравнении с десятками миллионов сциентистски воспитанных товарищей, уверенных, что цвет — это точка в «пространстве РГБ»? 🙂 ]
Это противопоставление двух логик восходит к знакомому всем семитологам (и не только) противопоставлению именных и глагольных предложений и конструкций типа «Он пишет / Он [есть] пишущий», «The Sun rises / The Sun is rising» и т.п.
Субстанциональная логика с тремя аристотелевыми законами (Закон тождества А=А, Закон отрицания «не А не есть А» и з-н исключения третьего, «А или не-А», третьего не дано) основана на пространственной интуиции. Или на идее цельности и части. Цельность не имеет субъекта (и это очень важно), она гомогенна, пока не выделены части.
Смирнов пытается сформулировать законы процессуальной логики (почему-то только два закона, а не три):
«Первый закон процессуальной логики звучит так: действие (процесс) учреждает (утверждает) неразрывную связанность действующего и претерпевающего. Такая формулировка этого закона отражает понимание границы как разделяющей противоположности и одновременно связывающей их, а также задает основание для понимания механизма процессуальной предикации как придания содержательной определенности субъекту за счет связанности с его противоположностью.»
«На месте второго закона традиционной логики «А не есть не-А» мы обнаружим следующий второй закон процессуальной логики: противоположность утверждает свою противоположность. Если есть действователь, не может не быть претерпевающего, и даже если наше субъект-предикатное высказывание не упоминает его, о его наличии свидетельствует непреложный закон этой логики.»
Насколько я понимаю, две логики находятся в положении двойственности и не вполне совместимы друг с другом, но «обе правильные».
2) Предданность смысла
«Смысл — чистая встреча тождественного, но абсолютно различного; в этой способности без-различной различенности — бесконечная потенция разворачивания осмысленности.»
Смысл получается в результате встречи «Я» с реальностью, которaя ведет к распознованию cмысла.
Скажем, вы вслушиваетесь вы в неясный поток звуков (или всматриваетесь в неясный образ), и вдруг — бац — складывается в осмысленное слово или фразу! Для этого нужно отождествлять слово с тем же словом, слышанным ранее («встреча тождественного, но абсолютно различного»). И дальше вопрос: раз смысл возникает от встречи вас с потоком звуков, где граница одного и другого? Как отделить нашу способность разобрать слово от самого слова?
«Конечно, Я и чистую текучесть, Я и полотно импрессиониста невозможно спутать, и любой подтвердит это, сославшись на свой внутренний опыт, подтвердит совершенно безошибочно. Но можем ли мы их различить? На этот вопрос возможен только отрицательный ответ. Ведь любой признак был бы неким содержанием, а значит, вводил бы Я или чистую текучесть в область содержания нашего сознания.»
«Я» противопоставлено потоку реальности так же, как субъект и прямой объект (подлежещее и дополнение).
Можно ли из этого сделать какой-либо вывод в направлении недвойственности, мышления без предикации? Дискурсивности противопоставлена интуитивность: «Наше знание интуитивно в том смысле, что оно не развернуто; оно сжато и каким-то образом спрятано от нас самих.»
«Мы ответили на первый вопрос: чем не является разыскиваемая интуиция. Она не может быть выражена в субъект-предикатной форме; она, иначе говоря, исключает субъектность. Именно благодаря этому она может быть целостностью и свернутостью, а не развернутостью. Если мы хотим понять, где наше речевое высказывание, неизбежно облачающееся в субъект-предикатную форму, черпает свою способность разворачиваться, мы должны быть готовы встретиться с тем, что не заключено в форму субъектности.»
По Смирнову субстанциональная и процессуальная логики связаны с «Я» и потоком событий вот почему. У нас есть две интуиции — интуиция тела / пространства и интуиция связи/процесса. Первая приводит к СЛ, вторая — к ПЛ:
«Две интуиции — интуиция субстанции и интуиция процесса (или, иначе, интуиция замкнутых пространственных границ и интуиция неразрывности связи с другим) — целиком инаковы в отношении друг друга. Они выстроены по-разному, они ни в чем не пересекаются. Мы не можем что-то переменить в одной, чтобы получить другую; мы должны выстроить описание каждой целиком с самого начала.
Эти интуиции, иначе говоря, невозможно истолковать как варианты некоего инварианта. Такого инварианта попросту нет: эти две интуиции, а значит, и смыслы, которые «схватывают» их для нас (говорим же мы о них словами и понимаем эти слова: мы делаем эти интуиции высказанными, осмысленными) и которые позже, на следующих шагах исследования, развернутся в термины, понятия, категории, — эти интуиции и осмысляющие их смыслы не служат экземплярами чего-то единого и общего для них. Отношение между ними — другое. Это отношение я называю отношением «то же иначе». Чтобы понять, что это такое, вернемся к понятию целостности.»
Дальше Смирнов удивительным образом показывает, что в арабо-мусульманской культуре невозможно отождествление нaмерения и действия, как и их разотождествление, в рамках С-логики, что связано с отсутствием в классических семитских языках глагола-связки «есть». Ну и дальше там про аттрибуты и единство Бога (Аллаха) и арабскую грамматику. Что очень интересно, но давно известно (и на древнееврейском все это тоже было).
Мне гораздо интереснее связать СЛ с цельным восприятием процесса, а ПЛ — с разворачивающимся (типа, тeория относительности vs. квантовая механика и т.п.).
И интересно все же про мышление без предикации (как бы до разделения на субъекты и объекты), каким образом вот это происходит, что интуитивная мысль (неразделенная двойственностью) превращается в предикацию (глагольное или именное предложение). Как представить тот уровень нашего мышления, где нет подлежащих и сказуемых? Насколько я понимаю, логически это невозможно (что логически же и доказывается), но возможно метафорически (через работающие метафоры) и апофатически (через отрицание).
Смысл получается в результате встречи «Я» с реальностью, которaя ведет к распознованию cмысла… «Я» противопоставлено потоку реальности так же, как субъект и прямой объект (подлежещее и дополнение).
Можно ли из этого сделать какой-либо вывод в направлении недвойственности, мышления без предикации? Дискурсивности противопоставлена интуитивность: «Наше знание интуитивно в том смысле, что оно не развернуто; оно сжато и каким-то образом спрятано от нас самих.»
«Мы ответили на первый вопрос: чем не является разыскиваемая интуиция. Она не может быть выражена в субъект-предикатной форме; она, иначе говоря, исключает субъектность. Именно благодаря этому она может быть целостностью и свернутостью, а не развернутостью. Если мы хотим понять, где наше речевое высказывание, неизбежно облачающееся в субъект-предикатную форму, черпает свою способность разворачиваться, мы должны быть готовы встретиться с тем, что не заключено в форму субъектности.»
Дальше Смирнов удивительным образом показывает, что в арабо-мусульманской культуре невозможно отождествление нaмерения и действия, как и их разотождествление, в рамках С-логики, что связано с отсутствием в классических семитских языках глагола-связки «есть». Ну и дальше там про аттрибуты и единство Бога (Аллаха) и арабскую грамматику. Что очень интересно, но давно известно (и на древнееврейском все это тоже было, поскольку в еврейской культуре то же самое).
Смирнов приводит фразу «Выпал не белый снег» и обсуждает ее (вопрос откуда мы знаем, что «небелый» — это цвет, а не что-то другое. По его мнению — из пространственной интуиции).
Это противопоставление двух логик восходит к знакомому всем семитологам (и не только) противопоставлению именных и глагольных предложений и конструкций типа «Он пишет / Он [есть] пишущий», «The Sun rises / The Sun is rising» и т.п.
[В скобках отмечу, что при этом обсуждении он высказывает дичайшие с точки зрения физики вещи вроде «длина волны белого цвета», конечно, не понимая, что цвет вообще не физическая категория, а психологическая (восприятие его зависит от строения колбочек в глазу у конкретного живого существа или человека). Вообще, замечу, теория цвета, разработанная не кем-нибудь, а самим Шредингером — самая махистская часть физики. Ленин с «Материализмом и эмпириокритицизмом» нервно курит в сторонке. Да только сколько людей понимают про шредингеровскую теорию, в сравнении с десятками миллионов сциентистски воспитанных товарищей, уверенных, что цвет — это точка в «пространстве RGB»? ? ]