Иосиф Бродский. Баллада о маленьком буксире

Мое имя — Антей.

Впрочем,

я не античный герой.

Я — буксир.

Я работаю в этом порту.

Я работаю здесь.

Это мне по нутру.

Подо мною вода.

Надо мной небеса.

Между ними

буксирных дымков полоса.

Между ними

буксирных гудков голоса.

Я — буксир.

Я работаю в этом порту.

Это мой капитан

с сигаретой во рту.

Он стоит у штурвала

(говорят — за рулем).

Это мой кочегар —

это он меня кормит углем.

Это боцман,

а это матросы.

Сегодня аврал.

Это два машиниста —

два врача, чтобы я не хворал.

Ну, а кто же вон там,

на корме,

в колпаке?

Это кок

с поварешкой прекрасной в руке.

Я — буксир.

Все они — это мой экипаж.

Мы плывем.

Перед нами прекрасный пейзаж:

впереди синева,

позади синева,

или кранов подъемных

вдалеке кружева.

На пустых островках

зеленеет трава,

подо мною залив

и немножко Нева.

Облака проплывают

в пароходных дымках,

отражаясь в воде.

Я плыву в облаках

по прекрасным местам,

где я был молодым,

возле чаек и там,

где кончается дым.

На рассвете в порту,

когда все еще спят,

я, объятый туманом

с головы и до пят,

отхожу от причала

и спешу в темноту,

потому что КОРАБЛЬ

появился в порту.

Он явился сюда

из-за дальних морей,

там, где мне никогда

не бросать якорей,

где во сне безмятежно

побережья молчат,

лишь на пальмах прибрежных

попугаи кричат.

Пересек океан —

и теперь он у нас.

Добрый день, иностранец,

мы приветствуем вас.

Вы проделали путь

из далекой страны.

Вам пора отдохнуть

у причальной стены.

Извините, друзья,

без меня вам нельзя.

Хоть, собравшись на бак,

вы и смотрите вниз,

но нельзя вам никак

без меня обойтись.

Я поставлю вас здесь,

средь других кораблей,

чтоб вам было в компании

повеселей,

слева — берег высокий,

а справа — Нева.

Кран распустит над вами

свои кружева.

…А потом меня снова

подкормят углем,

и я вновь поплыву

за другим кораблем.

Так тружусь я всегда,

так тружусь и живу,

забываю во сне,

чем я был наяву,

постоянно бегу,

постоянно спешу,

привожу, увожу,

привожу, увожу.

Так тружусь я всегда,

очень мало стою.

То туда, то сюда.

Иногда устаю.

…И, когда я плыву

вдоль причала домой,

и закат торопливый

все бежит за кормой,

и мерцает Нева

в серебристом огне,

вдруг я слышу слова,

обращенные мне.

Словно где-то вдали,

собираясь в кружок,

говорят корабли:

— Добрый вечер, дружок.

Или просто из тьмы,

обработавший груз,

«бон суар, мон ами»

тихо шепчет француз.

Рядом немец твердит:

«гутен абенд, камрад».

«О, гуд бай!» — долетит

от английских ребят.

До свиданья, ребята,

до свиданья, друзья.

Не жалейте, не надо,

мне за вами нельзя.

Отплывайте из дому

в белый утренний свет,

океану родному

передайте привет.

Не впервой расставаться,

исчезайте вдали.

Кто-то должен остаться

возле этой земли.

Это я, дорогие,

да, по-прежнему я.

Перед вами другие

возникают края,

где во сне безмятежно

побережья молчат,

лишь на пальмах прибрежных

попугаи кричат.

И хотя я горюю,

что вот я не моряк,

и хотя я тоскую

о прекрасных морях,

и хоть горько прощаться

с кораблем дорогим,

НО Я ДОЛЖЕН ОСТАТЬСЯ

ТАМ,

ГДЕ НУЖЕН ДРУГИМ.

И когда я состарюсь

на заливе судьбы,

и когда мои мачты

станут ниже трубы,

капитан мне скомандует

«право руля»,

кочегар мне подбросит

немного угля,

старый боцман в зюйд-вестке

мой штурвал повернет

и ногой от причала

мне корму оттолкнет, —

— и тогда поплыву я

к прекрасному сну

мимо синих деревьев

в золотую страну,

из которой еще,

как преданья гласят,

ни один из буксиров

не вернулся назад.

                      1962