Борис Херсонский. сидит перед камерой юноша с напудренным синим лицом…

сидит перед камерой юноша с напудренным синим лицом.
говорит, что теперь он с диктатором, словно с родным отцом.
что вещает от сердца и душой не кривит
и просит, чтоб обратили вниманье на внешний вид.

пусть просвечивает синева, и отечна щека —
смотрите все, сколь печальна участь бунтовщика.
на пачке дрянных сигарет — спичечный коробок.
и куда ты катился, глупенький, маленький колобок?

каково тебе перед камерой, за тюремной стеной,
каково в иной, одиночной камере за спиной?
сидит перед камерой девушка — подавлена, смущена,
говорит, что она виновата и не может быть прощена.

виновна, виновна, виновна во веки веков!
она обнародовала фотографии силовиков.
она открыла их рыла, их клыки, их взгляд свиной.
она виновата и будет жить со своей виной.
руки лежат на коленках, хорошо, что не за спиной.

каково вам сейчас, негодяи, заплечных дел мастера,
для вас открывается завтра, лучшее, чем вчера.
резиновые дубинки, скорый, неправый суд.
дубинки похожи на фаллосы, все у вас отсосут.

хорошо быть палачом и верно служить палачу:
захочу огрею дубинкою, захочу — и руки скручу.
захочу — подниму истребители и прижму самолет к земле.
потирает пухлые ручки мой товарищ в кремле.

каково вам в море из ненависти, выныривать — каково?
наглотаться всеобщей ярости, не осознав ничего,
вы в своем праве, но ваши руки в чужой крови,
главное — будь покорен, диктатора не гневи.

поскольку он крут и гневен, пучит глаза на вас,
у него есть много дубинок — и для вас про запас.
у него короткие усики подрагивают над губой.
короче — тот еще выродок, и нехорош собой.