В германском неприметном городке,
с бокалом коньяка в одной руке
и осенью в другой, гляжу в окно я,
и набухает жилкой на виске
моих воспоминаний паранойя.
Я так по вам соскучился, друзья!
По тротуару черному скользя,
разбросанные листья прелью пахнут,
грустит фонарь, похожий на ферзя,
уставшего от выпивки и шахмат.
Скажите мне, увязшему в тоске,
что нового творится на доске?
Какие в мире действуют фигуры?
И каково живется вдалеке,
сображники мои и балагуры?
Я думаю, разлука нам дана
затем, чтоб мы не выпили до дна
друг друга, разомкнув пространный обруч,
и, горечи своей хлебнув сполна,
умели распознать чужую горечь.
Мой горизонт прерывист, как пунктир.
Небесный свод в прорехах черных дыр
на голову, как шапка, нахлобучен,
и потерявший достоверность мир
обрезан, окрещен и офейсбучен.
Я пью один. Осенний теплый свет
молчит в окне. Я думаю в ответ,
покуда мирозданье беспробудит,
о тех, кого сейчас со мною нет,
и тех, кого со мной уже не будет.
Спасибо большое!
Михаил Юдовский
В германском неприметном городке,
с бокалом коньяка в одной руке
и осенью в другой, гляжу в окно я,
и набухает жилкой на виске
моих воспоминаний паранойя.
Я так по вам соскучился, друзья!
По тротуару черному скользя,
разбросанные листья прелью пахнут,
грустит фонарь, похожий на ферзя,
уставшего от выпивки и шахмат.
Скажите мне, увязшему в тоске,
что нового творится на доске?
Какие в мире действуют фигуры?
И каково живется вдалеке,
сображники мои и балагуры?
Читать дальше в блоге.