Автор: – Моя царица, молю: прости,
не дай мне погибнуть зря.
Лишь ты сумеешь меня спасти
от виселицы царя.
Как ветер сдувает с дорог следы,
так быть им сметенным мне.
Поверь мне, я не желал беды
тебе и твоей родне.
Мое призванье и ремесло –
быть верным стране, царю.
Прости мне, если творил я зло,
не ведаю, что творю.
Пускай народ твой живет, цветя,
плодится и вдоль, и вширь.
Будь милосердна, его дитя,
царица моя Эсфирь.
– Дела твои и слова – обман.
Но ложь – ненадежный щит.
Мне стало мерзко с тобой, Аман,
и жалость во мне молчит.
Готов ты ползать червем нагим,
но трусость я не люблю.
Кто строит виселицы другим,
тот сам угодит в петлю.
– Моя Эсфирь, как прекрасен гнев
на дивном лице твоем!
Как будто солнце, осатанев,
обрушилось в водоем
и разбросало по глади его
золота полную горсть.
Царица моя, мое божество!
Твой некогда гордый гость,
на самом деле я твой слуга,
твой самый покорный раб.
Царева милость мне дорога,
однако я сердцем слаб.
Тебя душою боготворя
и чувствуя в ней разброд,
я ненавидел себя, царя,
родню твою и народ.
Ты, верно, скажешь, что это грех,
но это скорей тоска –
я был готов уничтожить всех,
кому ты была близка.
– Дела твои и слова – обман.
Сколько ни суесловь,
я не поверю тебе, Аман, –
не ведаешь ты любовь.
Чувству высокому чужда грязь,
щедрости чужд разбой.
Ступай же с Богом. Ты жалок, князь,
и холодно мне с тобой.
– Я жалок, что ж, – пожалей меня.
Я, кажется, мертв уже.
Сгорел последний язык огня,
и холод в моей душе.
Мечом распороты небеса,
и каплет заката кровь.
Эсфирь, мне страшно закрыть глаза –
я их не раскрою вновь.
Прошу, царица, сумей забыть
нечаянный наш раздор.
Неужто женщина может быть
безжалостна, как топор?
– Дела твои и слова – обман.
По ком этот стон и плач?
Мне стало тесно с тобой, Аман,
казнивший себя палач.
Идущим впредь по твоим следам
да зрится судьба твоя.
Не мне отмщенье, не я воздам
и пощажу – не я.
– Ну, что ж, Эсфирь. На одной земле
тягостно нам житье.
Но я прокляну, повиснув в петле,
тебя и племя твое.
Не знать вам отныне покой и мир
до самого Судного Дня.
Благодарю, царица, за пир.
Прощай. И помни меня.
– В речах бесноватых твоих дурман.
Кого страшит твоя месть?
Мне стало скучно с тобой, Аман.
Не будь глупее, чем есть.
Пусть полон ядом змеиный рот,
оскаленный в похвальбе –
благословил не ты народ.
И проклинать – не тебе.
Михаил Юдовский. Эсфирь и Аман
– Моя царица, молю: прости,
не дай мне погибнуть зря.
Лишь ты сумеешь меня спасти
от виселицы царя.
Как ветер сдувает с дорог следы,
так быть им сметенным мне.
Поверь мне, я не желал беды
тебе и твоей родне.
Мое призванье и ремесло –
быть верным стране, царю.
Прости мне, если творил я зло,
не ведаю, что творю.
Пускай народ твой живет, цветя,
плодится и вдоль, и вширь.
Будь милосердна, его дитя,
царица моя Эсфирь.
– Дела твои и слова – обман.
Но ложь – ненадежный щит.
Мне стало мерзко с тобой, Аман,
и жалость во мне молчит.
Готов ты ползать червем нагим,
но трусость я не люблю.
Кто строит виселицы другим,
тот сам угодит в петлю.
– Моя Эсфирь, как прекрасен гнев
на дивном лице твоем!
Как будто солнце, осатанев,
обрушилось в водоем
и разбросало по глади его
золота полную горсть.
Царица моя, мое божество!
Твой некогда гордый гость,
на самом деле я твой слуга,
твой самый покорный раб.
Царева милость мне дорога,
однако я сердцем слаб.
Тебя душою боготворя
и чувствуя в ней разброд,
я ненавидел себя, царя,
родню твою и народ.
Ты, верно, скажешь, что это грех,
но это скорей тоска –
я был готов уничтожить всех,
кому ты была близка.
– Дела твои и слова – обман.
Сколько ни суесловь,
я не поверю тебе, Аман, –
не ведаешь ты любовь.
Чувству высокому чужда грязь,
щедрости чужд разбой.
Ступай же с Богом. Ты жалок, князь,
и холодно мне с тобой.
– Я жалок, что ж, – пожалей меня.
Я, кажется, мертв уже.
Сгорел последний язык огня,
и холод в моей душе.
Мечом распороты небеса,
и каплет заката кровь.
Эсфирь, мне страшно закрыть глаза –
я их не раскрою вновь.
Прошу, царица, сумей забыть
нечаянный наш раздор.
Неужто женщина может быть
безжалостна, как топор?
– Дела твои и слова – обман.
По ком этот стон и плач?
Мне стало тесно с тобой, Аман,
казнивший себя палач.
Идущим впредь по твоим следам
да зрится судьба твоя.
Не мне отмщенье, не я воздам
и пощажу – не я.
– Ну, что ж, Эсфирь. На одной земле
тягостно нам житье.
Но я прокляну, повиснув в петле,
тебя и племя твое.
Не знать вам отныне покой и мир
до самого Судного Дня.
Благодарю, царица, за пир.
Прощай. И помни меня.
– В речах бесноватых твоих дурман.
Кого страшит твоя месть?
Мне стало скучно с тобой, Аман.
Не будь глупее, чем есть.
Пусть полон ядом змеиный рот,
оскаленный в похвальбе –
благословил не ты народ.
И проклинать – не тебе.