Владимир Пастухов. Нелюбовь к Путину – это все равно про нелюбовь

Борьба со злом не конвертируется в добро по курсу один к одному.

Конечно, поражение зла всегда добро. Даже когда ему на смену приходит другое зло. Потому что оно другое. Если даже на смену одному злу приходит другое, то это все равно означает, что всякое конкретное зло конечно. Общая привлекательность зла при этом снижается: ушли те – уйдут и эти. Любому новому злу рано или поздно придет конец.

Но  основанное лишь на  борьбе с существующим злом добро — относительное, а не абсолютное. Оно добро относительно того зла, с которым борется, а не само по себе. Абсолютное добро безотносительно ко злу. Оно не связано со своей противоположностью (конкретной формой зла) и не зависит ни от победы над ней, ни от поражения от нее. Абсолютное добро заряжается любовью, а не нелюбовью.

Россию будущего не выстроить на зыбком песке одной лишь ярости и ненависти к режиму. Их может хватить при определенных условиях, чтобы заменить одно зло другим, но их не хватит, чтобы существенно поменять пропорцию добра и зла в русской жизни. А именно в пропорции все дело.

Но разве декларируемая любовь к свободе не является тем абсолютом, который компенсирует  неполноценность добра,  сотканного лишь  из нелюбви ко злу? Ненавидим режим, но любим свободу –  на первый взгляд, все логично. Проблема в том, что «нелюбовь и свобода» — это как “зеленое и длинное”. Они не взаимозаменяемы, потому что несопоставимы: режим – это люди, свобода – это идея, то есть абстракция. Любовь к свободе не может заместить нелюбовь к людям, поскольку  абстрактным нельзя “вылечить” конкретное.

Но разве нелюбовь к режиму можно приравнять к нелюбви к людям, спросите вы? Ведь мы не любим только режим и его первосвященников, а всех остальных мы любим. Но так не бывает, когда речь идет о тоталитаризме, режим и народ неотделимы друг от друга. Да они и сами себя не отделяют. Нелюбовь к режиму всегда будет выворачиваться нелюбовью к народу, который своей в лучшем случае молчаливой поддержкой спасает режим от нашей нелюбви.

Парадокс добра в том, что оно должно сочетать в себе нелюбовь и любовь к одним и  тем же людям, в нашем случае – к народу, который совершенно заслужено имеет  ровно тех правителей, которых заслуживает. Как его нелюбить, всем понятно, для этого достаточно справедливой ярости, а вот как его при этом полюбить, пока никто не придумал.

Возможно, для этого нужно что-то большее, чем борьба со злом, тем более сиюминутным. Может быть, немного сострадания? Вопреки закону и справедливости, вопреки здравому смыслу и инстинкту. Ведь “Он спас нас не по делам праведности, которые мы совершили, а по своей милости”.