Давид Гендельман

— Если не будет неожиданных сюрпризов, в северной части сектора Газа через несколько дней можно будет говорить о завершении этапа захвата и переходе к этапу зачистки. А на юге работы гораздо больше, еще и с Хан-Юнесом не закончили, и остаются центральные лагеря Нусейрат, Дир Эль-Балах, Магази, и на юге Рафиах и «филадельфийский коридор» вдоль границы с Египтом — там завершение и первого этапа еще далеко.

— По заложникам идет зондирование через Катар и Египет, но реального продвижения в переговорах пока нет.

— Параллельно Газе ведутся и операции в Иудее и Самарии, и все игроки, упомянутые в генштабовском сценарии многотеатровой войны, тоже уже действуют: Хизбалла, хуситы, проиранские милиции в Сирии и Ираке, но это всё пока на малом огне, а не в полную силу. Иран всё ещё не хочет тратить Хизбаллу ради ХАМАСа, она нужна как козырная карта на случай израильского yдара по иранским ядерным объектам.

— Помимо прямого израильского нaпадeния Иран всеми силами постарается сам не участвовать, там хорошо помнят ирано-иракскую войну, для того Иран и выращивал десятилетиями всех этих прокси и милиции, чтобы воевать их руками. Но Иран продолжает ядерный проект, и на фоне происходящего сейчас можно представить, как бы выглядел израильский ответ на нападение ХАМАСа, американское вмешательство, подгон авианосцев и вообще обстановка на Ближнем Востоке, если бы у Ирана было ядерное оружие. Поэтому иранская проблема никуда не делась, и вообще все проблемы с врагами Израиля обострились, просто сейчас пока основная активность в Газе.

— Еще раз повторю то, что я сказал сразу после 7 октября: война в Газе важнее самой Газы, от ее результатов зависит, как Израиль будет жить дальше на Ближнем Востоке. ХАМАС это наш самый слабый актуальный противник, и если после того, что произошло, Израиль не достигнет поставленной цели свержения власти ХАМАСа в Газе и yничтoжения его военных возможностей, более сильные противники сделают свои выводы, и они нам крайне не понравятся.

— Сейчас первоочередная задача это довести до конца активную фазу операции в Газе. Несколько недель на захват и несколько недель на зaчистку это уже в сумме несколько месяцев, и затем после активной фазы длительные стабилизационные мероприятия с переходом к пока еще крайне туманному послевоенному урегулированию. Для сравнения по срокам, операция «Защитная стена» в Иудее и Самарии в 2002 в активной фазе заняла шесть недель, а стабилизационные мероприятия, в результате которых можно было сказать, что вторая интифада закончена, шли больше двух лет. А в Газе в дополнение планируется и политическое переформатирование с организацией другой власти, на это вообще неизвестно сколько времени уйдет, и механизма всё еще нет, он только обсуждается вместе с США, арабскими странами и т.д.

— Следующая задача это север. Пример ХАМАСа показал, что Хизбаллу в нынешней форме на границе терпеть нельзя, и вопрос с ней надо решать. Сейчас треть сухопутной армии занята в Газе, есть также американское давление не открывать второй фронт, но если не параллельно с войной в Газе, то после нее Хизбалла станет вопросом номер один. Нынешние политические зондирования об урегулировании мирным путем, чтобы Хизбалла сама ушла за Литани согласно резолюции 1701, вряд ли дадут результат, а война с Хизбаллой это не война с ХАМАСом: ракетный потенциал Хизбаллы больше на порядок, маневр в Южном Ливане тоже нелегкое предприятие, поэтому война будет сложной и надо два раза подумать, что и как, но вопрос надо решать. Теоретически можно предположить вариант, что по окончании войны в Газе Хизбалла снизит уровень инцидентов и израильское правительство захочет спустить тему на тормозах, но как минимум пока израильское общество на такое не согласно, особенно эвакуированные жители севера. В любом случае это основная проблема после Газы.

— Американская администрация имеет возможности продолжать поставки Израилю и без одобрения пакета помощи Конгрессом, и для Израиля какого-то критического положения в этом плане на данный момент нет. Потребности Украины и Израиля, кроме артиллерийских снарядов 155-мм, по номенклатуре почти не пересекаются. Но само жонглирование снарядами, сначала с американских складов в Израиле для Украины, а потом частичное возвращение их Израилю, еще раз показывает, насколько снаряды сейчас в мире узкое место и у США их не хватает.

— Я говорил в декабрьском интервью 2022, что российско-украинская война постепенно принимает форму долгой войны на истощение по типу ирано-иракской, и для Украины это гораздо невыгоднее, чем для России: помимо потерь на фронте ракетные удары по всей территории страны, миллионы беженцев, разрушение инфраструктуры и экономики, неясные перспективы для государства в целом и т.д., поэтому Украина готовит наступление с целью сломать эту отрицательную тенденцию. Если бы летнее наступление ВСУ достигло стратегических результатов выходом к Азовскому морю, это изменило бы стратегическую обстановку и могло перевести войну в другую форму, но добиться этого и сломать тенденцию не удалось, то есть война становится ирано-иракской, то есть крайне невыгодной. Та реальная ирано-иракская война шла восемь лет, сотни тысяч погибших, огромный ущерб и т.д., и в результате стороны остались при своих — а Украине даже этого результата никто не обещает. Поэтому мы и слышим все эти разговоры, не стоит ли Украине пойти на какой-то компромисс и т.д., раз тенденция неблагоприятная.

— В том же интервью в декабре 2022 я говорил, что в плане раскручивания украинского ВПК можно задать сакраментальный вопрос: «где вы были восемь лет?» С тех пор прошел еще один военный год, и Россия в переходе на военные рельсы и раскручивании ВПК показывает себя гораздо лучше, хотя казалось бы, Украине это больше гoрит и можно было ожидать лучших результатов, и не зря критика на эту тему в Украине звучит отовсюду. Украина критически зависит от западных поставок, а западный ВПК тоже раскручивается недостаточно быстро, но над Западом не так капает, он по-прежнему не считает это своей войной, и помимо физической нехватки по многим видам вооружений даже то, что физически можно было давать больше, Украине не дают по политическим причинам — это в первую очередь касается США.

— Все эти перепихивания сейчас, почему украинское наступление не добилось результатов, это очередной пример «у победы много отцов, а поражение сирота». Если бы наступление было удачным, все бы дрaлись за кредит «это благодаря мне», а раз не получилось, то спихивают друг на друга: союзники недопоставили, а мы советовали, а Залужный не захотел, и т.д. и т.п. Сосредоточить все силы на одном направлении и провести прорыв с большими единомоментными потерями — могло получиться, могло нет, вместо этого выбрали прогрызание мелкими группами и размазывание потерь по времени и не добились результата, не хватило тех или этих западных средств, того, сего, пятого, десятого — это всё детали, можно было то, можно было сё, принципиальный момент в том, что украинское военное и политическое руководство знало, что у него есть и чего нет, оно приняло решение о наступлении и оно несет ответственность за решения и за результаты, на то оно и руководство.

— Разговоры о какой-то «новой стратегии» для Украины в смысле перехода к обороне особого смысла не имеют. Раз наступление не получилось, идти на переговоры не хотят, и положение не такое отчаянное, чтобы капитулировать, остается оборона, других вариантов нет. Поэтому мы и слышим заявления про фортификационные линии и т.д. как яркий признак обороны. Оборона это не только выделение ресурсов на строительство фортификаций, это также пересмотр рубежей, не везде сейчас ВСУ стоят на выгодных для обороны рубежах, но в Украине это вопрос прежде всего политический, за тот же Бахмут держались даже когда по чисто военным резонам его стоило уже оставить. Но войны только обороной не выигрываются, если украинцы хотят продолжать войну, надо готовить следующее наступление, а россияне тоже не сидят и ждут с вышитым полотенцем на крыльце. На какой-то стратегический прорыв у россиян сейчас нет сил, в первую очередь не хватает вооружения и военной техники, но они пока наступают на оперативно-тактическом уровне, как в той же Авдеевке, и в плане отражения следующего украинского наступления, если оно будет, россияне уже показали, что могут успешно обороняться.

— Короче, раз то, что украинцы задумывали на этот год, не получилось, сейчас им надо думать заново, и прежде всего о перспективе.