Людмила Петрушевская

Это моя вставка в подборку о том, кто и как учил иностранные языки после СССР. А мои дети — Кирилл, Федя и Наташа — как-то выучили языки. Надо было. Кирилл читал на всех европейских (кроме венгерского), т.к. заведовал иностранным отделом в «Коммерсанте», а Интернета в СССР не было. И я привозила ему из-за бугра любые газеты на иностранных языках. Собирала по отелям. Меня тогда в разных странах, даже в Индии, переводили и печатали. Перестройка!

И китайцы прислали вопрос, что значит «Чинзано». Переводили, видно, без договора и гонорара, чтоб не платить автору за пьесу, а в словаре этого слова не было.

Федя некоторое время учился в английской школе, пока его не выгнали за то, что он написал на доске «Да здравствует тысячелетие христианства в России». Он хорошо говорит на англ, фр., итал., португ., других примеров не помню. Наташа говорит на французском, даже поработала переводчицей, и свободно говорит по-английски, на нем пишет тексты своих песен. Я читаю неохотно и редко на фр., итал. (специально выучила язык, чтобы прочесть рассказ «Шестой этаж» Д. Буццатти на итальянском, а пока прочла по-польск., и только потом прочла всю книгу по-итальянски), также читаю на некоторых слав., на англ.

Мой великий дед, проф. Николай Феофанович Яковлев знал 11 языков плюс почти 60 наречий Кавказа. В 1923 году написал первую грамматику чеченского языка. В дагестанском есть буква «палочка Яковлева». Это ему памятник. Дед дал письменность почти 60-ти народам Кавказа. Сейчас его там и не вспоминают. Или вспоминают, что в мечетях читали коран по-арабски, и надо было тогда учить и говорить на нем. А не на дагестанском, что ввел дед. Но в советские времена арабское чтение не позволялось.

Профессор Яковлев уже в 50-х годах баллотировался в члены-корреспонденты Академии наук. Но его уволили из Института восточных языков и посадили на 25 лет в психушку. Его врагами были Берия, какой-то Чикобава и один известный писатель. Забыла имя. Автор «Три цвета времени», кажется. Он мне известен тем, что в 20-е годы, богатый чел., не дал голодающей Цветаевой денег на хлеб, она пришла просить. Не шлите мне его имя. Я уничтожу его.

Какие языки знала моя бабушка Валентина Ильинична, урожденная Вегер, мне неведомо. Со своей дочерью Вавой (Верой Николаевной Яковлевой) она говорила на «языке придворных», им пользовались большевики-подпольщики, перестукивались на нем по тюрьмам. Бабушка была член партии большевиков с 1908 года. Отец своих детей готовил к каторге. Но не к советским пыткам в застенках НКВД. Его сына и дочь (Евгения Вегера, секретаря Одесского горкома, и Леночку Вегер, завканцелярией Калинина) посадили, пытали и расстреляли в 37 году. Самого Илью Сергеевича Вегера толкнули под грузовик «Хлеб» на переходе у гостиницы «Националь» на ул. Горького. Размололи кости. Ему было 84 года.

В Одессе я нашла улицу Вегера, когда там выступала на маленьком фестивале с концертом. Это было давно. Женю Вегера, я прочла в Интернете, любили в Одессе и ждали из лагеря, когда все возвращались. Кто-то его даже видел на улице, молодого.

Я с малых лет понимала все, что бабушка с Вавой говорили на языке придворных, но скрывала это. Недавно я в одной своей книге расшифровала их алфавит и способ произношения. Какой-то был непроизносимый, перековерканный язык.

Бабушка Валя знала наизусть и читала мне «Войну и мир» и Гоголя, и «Портрет», даже длинные «Мертвые души», куда от голода вставляла «борщ со шкварками». Слово «шкварки» было непонятное, я не помню, спросила ли бабушку, что это такое — «шкварки». Я от неё выучила гоголевский «Портрет» и читала наизусть, как нищенка, по дворам. Собирала толпу детей. Они слушали страшную повесть Гоголя, не отходя. Но мне не подавали, какие деньги у детей! Мне было 9 лет. Я ела в Струковском парке какую-то кислую траву, стручки акаций, рылась в помойках, просила милостыню. Все это было в Куйбышеве. Когда я туда приехала в нынешнем веке выступать, у меня взяли интервью на радио. Один вопрос был, каким я вижу свой памятник в Куйбышеве. Я сказала — не мне должен быть памятник, а голодающему ребёнку. Оборванной лохматой, босой, оч худой с раздутым животом вшивой девочке с протянутой ладошкой. Девяти лет.