Автор: 1.
Семидесятый год холерный.
Найдут в Одессе вибрион.
Сезон купальный будет скверный,
Весь в катастрофе регион…
Одесса будет в карантине,
В сплошной анализной рутине.
Меня ж тут нет на берегу –
Умчал с отрядом я в тайгу.
Нам письма пахнущие хлоркой
Или карболкой будут мчать.
Мы будем ждать их, получать,
Дышать амброзией прогорклой…
Мы от холеры вдалеке —
На Зее – матушке реке…
2.
Отряд студентов Политеха
Меня любезно пригласил.
Есть в ССО — душе утеха…
Я форму с гордостью носил.
Виной всему был Слава Колин —
Он режиссурою был болен,
Театр студенческий создал,
Меня в нём с песней увидал…
Я о Гагарине пел песню,
Ту, что я сам и написал.
Меня неплохо принял зал…
Потом и в эту куролесню
Мы с ним, Амурскую, вошли,
И по тайге уже пошли…
3.
Ещё два друга были с нами-
Давид и Саша Каменярж.
В душе мы были пацанами,
И в ССО был некий шарж…
Но в нем была мужская воля,-
Среди тайги и среди поля —
Вся раскрывается душа…
И жизнь тут просто хороша.
Мужицкий труд, топор, лопата,
Деревья, брус, бензопила…
Вдали от города, села.
Ну, и какая-то оплата…
К тому ж студентов коллектив,
А это тоже позитив…
4.
Амуром-70 назвали
Отряд студенческий ОПИ,
Его всерьёз формировали,
И ты сонет не торопи…
Отряд в пол тысячи студентов,
А сколько было претендентов.
Не каждый мог в него попасть,
И комсомол имел в нём власть.
Отряд сотрудников был — пятый.
Всего отрядов было пять.
Пятьсот бойцов ни дать, ни взять.
И комсостав во всём завзятый –
И командир, и комиссар
Имели опыт, навык, дар…
5.
В отрядах были командиры
И комиссары из девчат.
Палатки были нам — квартиры…
В них песни вечером звучат.
В труде мы все — с утра до ночи,
Пока светло и видят очи:
Пилу бензинную, топор…
Возможно, это перебор.
Но мы должны успеть построить
Жилой посёлок, клуб и склад…
Такой вот план наш и расклад,
Сердца на этом успокоить.
Всего два месяца у нас,
И показать должны мы класс…
6.
Дорогу строим сквозь болота.
Её лежнёвкою зовут.
Это не лёгкая работа,
Но парни, девы не ревут…
Посёлок строят, эстакады,
Юнцы, любители эстрады,
И остряки, и хохмачи…
Дни стройки нашей горячи.
Плюс комары и гнус, и слепни –
Они кусают и грызут.
И нашу кровушку сосут…
Но ты себе: «Держись и крепни!»
Да и к тому ж ещё жара.
Всё было будто бы вчера…
7.
После трудов опять забота:
Отряду каждому концерт,
Охота или не охота,
Придётся сделать на десерт…
И после ужина интимно
Отряд уходит коллективно
В одну палатку или в лес –
Концерт готовить из чудес…
Студенты это — всё таланты —
Они танцуют и поют,
Смешные сценки выдают,
Не отстают и аспиранты:
Отряд сотрудников гудит –
В нём каждый — автор, эрудит…
8.
Носили воду комиссарки.
Несли два чайника в руках,
Как фронтовые санитарки,
На самых низких каблуках…
Мы воду быстро выпивали,
Они присесть не успевали,
Как нужно было вновь идти
И вновь два чайника нести.
Их всех мы «помпочками» звали.
Без них от жажды хоть умри,
И от зари, и до зари
Они нам воду подавали…
В далёкой жаркой той дали
Они нам очень помогли…
9.
Была и кинопередвижка.
Крутили вечером кино,
К нему нехитрая афишка,
И собирало нас оно.
В глухой тайге глядишь иначе,
И то советское, тем паче…
Про двух товарищей оно,
Тем славным дням посвящено.
Прошли отрядные концерты
И выступления в селе.
А топору, бензопиле
Свои отдали мы акценты…
Настало время завершать
И путь обратный совершать…
10.
Банкет последний был шикарный,
Пришло начальство ПМК
Стол был наш не элементарный…
Фокстрот плясали, гопака…
Хвалили, грамоты раздали,
Подарком важности придали.
Я эти грамоты храню –
Открыл к сегодняшнему дню.
Нас всех на баржи посадили
И в Благовещенск повезли.
Ещё от дома мы вдали.
Весь день по городу бродили.
Под вечер взяли ресторан –
Лечить себя от всяких ран…
11.
Тут пели песни мы с эстрады,
Те, что в тайге я написал,
Нам подпевали все отряды.
На семиструнке я «чесал».
Они и местным подходили,
В сердцах их отклик находили,
Они хотели их на бис,
И это был великий приз…
И телевиденье хотело —
Меня и песни записать,
Чтобы эфиры потрясать…
Но почему-то не успело.
Нас увезли в аэропорт –
А там, «хорошеньких»– на борт…
12.
В Одессу-маму прилетели,
А в ней ещё был карантин.
Скорей бы нам в свои постели.
Был алкоголь и никотин…
Ходили дни в ажиотаже,
По Дерибасовской, на пляже…
Дела уже нас ждали тут.
Меня — колечный институт…
Через два года вновь поеду
Я с Политехом в те места.
Задача будет непроста,
Но мы отпразднуем победу –
В деревне все дома снесём
И баржей их перевезём…
13.
Мы в третий раз туда помчимся —
Уже бригадой, как бичи.
С работ одесских отлучимся,
Захватим — курево, харчи…
Летим: Москва, Чита и Зея,
Через страну, в Байкал — глазея.
В Овсянке строим «монолит» —
Суомский склад – «Полархалит»
Мы впятером: Давид и Генка,
Я, Слава Колин, Константин.
У нас на выпить – карантин,
Работодатель наш Супенко.
И старый Гуслов – наш прораб,
Он в геометрии не слаб…
14.
Он учит нас, что «паларейны»
Должны быть стенки под залив.
Он уважает все портвейны,
И веселит наш коллектив.
Ещё — под важности и форсы,
Он говорит про контрфорсы…
Он – энергичный, заводной,
И нам, почти уже, родной…
Работа есть — и в ресторане,
И в магазине тут у нас.
Нам дорог каждый день и час.
В деревне мы, как на экране…
Нас знаю здесь все пацаны,
Они в нас, малость, влюблены…
15.
Живём мы в домике у Зеи.
Раз пароход причалил к нам.
В окно увидели мы реи,
Отдали честь речным чинам…
А это Зеи всё проделка –
Она бывает очень мелка:
Десяток метров до воды,
Но тут недолго до беды –
Когда дожди и половодья,
Что тут скрывать или юлить,
Она старается залить —
И огороды, и угодья…
Надежда есть, что стройка ГЭС
Во всём проявит свой прогресс….
16.
Ну, а Супенко – зэк давнишний,
Надуть нас хочет, обмануть,
Нас в труд ненужный нам и лишний
Обманом хочет замануть.
Но оказались мы хитрее
И утром ранним поскорее
Умчались все в аэропорт,
И нас там приняли на борт.
Мы возвращались все с деньгами,
Наш путь лежал через Москву.
Я напрягаю тетиву,
Вода в реке идёт кругами.
А на конце – один свинец…
Всем зейским повестям конец…
17.
Мой институт теперь — по кольцам,
По буквам всем – ОКТИПК,
Был – пионером, комсомольцем,
Родил его ОЗПК –
Завод одесский, кольца ливший —
До гильз, поршней, их — доводивший,
Чтоб трактора могли ходить,
На пашнях всё производить.
В моторе кольца поршневые…
Наш институт их создавал
И техпроцессы выдавал
На всю страну – передовые.
Комплекты наши в тракторах,
В поршнях неслись на всех парах.
18.
Я проработал в нём немало.
С доски почёта не сходил.
Меня начальство не ругало,
И с ним контакт я находил.
Был ряд моих изобретений,
Был результат моих умений…
И мне комфортно было тут.
Любил я этот институт.
Я вёл два Харьковских завода,
Их цель – моторы к тракторам,
Чтоб разносилась по мирам
Умелость нашего народа, —
При кольцах наших поршневых —
Конструкций, форм передовых…
19.
Я по моторным мчу заводам,
Чтоб наши кольца защитить –
Они уже, согласно модам,
На кольца все хотят катить.
За кольца с ними я сражаюсь,
Ни перед кем не унижаюсь.
Стараюсь кольца отстоять,
Не дать вину им припаять…
У нас по кольцам три завода:
Одесский, Ставропольский – два,
Один есть в Макинске — права
В нём есть и нашего народа…
И Боровое там – курорт:
Озёра, горы – высший сорт!
20.
Заводы эти поставляют
Заводам – кольца для поршней,
А те их в двигатель вставляют…
Точнее – в гильзы… и верней…
Вся группа гильзо-поршневая
Поверхность трёт не уставая –
И гильз моторных, и колец,
И истирает их вконец…
Мотор от этого дымится,
Повышен масляный расход…
В конце концов – плохой исход –
Капут ему, как говорится.
И каждый умный, не простак,
Кричит, что в кольцах наших — брак…
21.
Я приезжаю, и на месте –
На базах типа МТС,
Могу в мгновенье, честь по чести,
Им доказать свой перевес –
Они воздушный фильтр снимают,
Всю пыль к мотору допускают,
И в центрифуге за момент
Густеет масло, как цемент.
Пыль в картер тоже проникает,
И к группе гильзо-поршневой…
Они дефект все видят свой
И виновато мне кивают.
Я составляю протокол,
Где им упрёк и им укор…
22.
Да, есть бракованные кольца,
Но вы отбрасывайте их.
Брак есть у всех, и у японцев,
Тогда от них не будет лих.
Ещё немало есть дефектов
От применения комплектов –
Для каждой гильзы есть кольцо:
И хрома твёрдость – их лицо…
Согласно ведомости нужно:
Брать — гильзу, поршень, кольца к ним.
Мы эту заповедь храним
И объясняем им натужно…
И я летаю по стране
По чьей-то, в общем-то, вине…
23.
Ташкент, Элиста, Киев, Сумы,
Аргеев, Днепр и Ереван…
И Чиракчи…былое…думы…
Раздан… и озеро Севан…
Я рекламации, обычно,
Как-то легко и поэтично
Своим приездом отзывал,
Иных им шансов не давал.
Я в институте ведал спортом,
По просьбе делал вечера.
Мне эта нравилась игра,
Старался делать первым сортом.
Моя тут опера была —
Про институтские дела…
24.
Летал в Москву в командировки.
Там с Лёней Котовым пивал –
Моим знакомым из Дружковки,
Он мне приют, порой, давал.
Но, было, жил я и в «Берлине»,
Как человек в хорошем чине…
Был «Метрополь», «ВДНХ» —
Она удобна для стиха…
В «Урале» жил и в Подмосковье…
Любил столицу посетить,
Там – поработать, покутить,
Стихи придумать про Прасковью…
И на коллегии бывал –
Министра нашего видал…
25.
Всего сонетом не охватишь.
Трубил тут двадцать девять лет.
Но всё же слов ещё потратишь
На кольцевой кордебалет…
В Москве увидел я Шагала,
Когда душа моя шагала —
С ВДНХ по всей Москве
С мечтой и рифмой в голове.
Узнал на выставке о Бэлле,
Картин безмерно повидал.
Попасть – немало сил отдал…
Я не кривлю, на самом деле.
«Когда я с выставки шагал,
Достал тогда меня Шагал…»
26.
Домой я вёз деликатесы –
Сыры и палки колбасы,
Что были верхом для Одессы,
В те дни, и вкуса и красы…
И чипсы первые в Союзе…
Короче, ехал я при грузе…
Не без коробочек конфет,
Каких, сегодня, просто нет…
В ВДНХ мы выставлялись –
На Главной Выставке страны,
Хоть с той, хоть с этой стороны –
На всю страну мы проявлялись:
Мол, без колец нам никуда —
Там, где работа и страда…
27.
Не миновал Дворца я съездов,
В его буфете побывал.
Удобно было до отъезда –
В час ночи поезд отбывал.
Мы там и с Беллой побывали,
В буфете том попировали,
Колбаски взяли мы в вагон,
И был нескучен перегон.
Последний раз перед развалом,
Мы жили с ней в «ВДНХ»…
Комфортно, что таить греха,
Но в магазинах – не навалом…
Москва была уже не та –
Была на полках пустота…
28.
Мы и в театры с ней ходили.
В буфетах – чай и бутерброд.
О том, что грозы подходили
Не понимал ещё народ.
Потом страна взяла, распалась,
Под время смутное попалась.
И стали кольца не важны,
Да, и заводы не нужны.
Наш институт пошёл под сдачу —
Конторам бизнеса лихим,
И стал он к нам, своим,– глухим.
Я не тоскую и не плачу.
Не та была уже страна.
Другие были времена.
29.
Не без успеха я трудился
На этом поприще колец.
Какой-то должности добился,
В Европу съездил под конец.
Была сначала Барселона.
Цвела испанская корона.
Монако, Ницца, Авиньон,
Чивитавеккья – порт, район…
Потом был Рим, Стамбул, базары,
Меняли всё, что кто имел.
Я тоже, кое — что, успел…
Привёз какие-то товары…
Путёвку дал мне профсоюз.
Тогда ещё был цел Союз…
30.
Лаборатории я строил
Своим трудом в ОКТИПК.
На кольца я себя настроил.
Беги сонетная строка.
Мы посылались и в колхозы,
Почти без всяческой угрозы,
На базы всё перебирать…
Себе немного отбирать…
Платили премии, зарплаты.
Потом развалится Союз.
Сыграет сакс печальный блюз.
В Израиль уедут люди, в Штаты…
Потом уж с Беллою и мы
Настроим к выезду умы…
31.
Пока же Гост мне поручили
На кольца сделать для страны.
Двух инженеров подключили.
Вникаем в суть до глубины.
Я езжу в Киев утверждаю,
Их в чём-то, в споре, убеждаю.
Мы размножаем все листы,
Задачи наши не просты.
Мы в Госстандарт труды все сдали…
Когда я буду уже тут,
Печатный Гост мне перешлют.
Не зря мы столько сил отдали.
В нём есть фамилия моя –
Остались там ещё друзья…
32.
Дал институт нам по шесть соток –
Лиман, деревня Любополь,
Прибавил нам работ, работок —
Познать земли фазендной соль…
Но мы от счастья захмелели,
Что это счастье заимели,
Не стали сильно горевать,
А стали думать, колдовать…
Старались что-нибудь построить –
Кто малый домик, кто сарай…
Благоустроить как-то рай,
Хозяйство сельское настроить.
Автобус нас сюда возил,
Ну, и в Одессу увозил…
33.
Пока фазенду покидаю,
Другие в жизни есть дела.
Так я пред текстом рассуждаю —
Тут над бумагой у стола.
Не описать всего подробно,
Так, чтобы плавно и не дробно.
Литинститут не кончил я,
Не та профессия моя.
Сказать мне могут: «Что ж ты взялся?»
Не знаю, что ответить мне,
Сонет является во сне…
Куда теперь, раз уж связался?
А взялся если ты за гуж,
Не говори, что ты не дюж…
34.
Наш сын в учебке под Ташкентом.
Он стал защитником страны.
Его призыв совпал с моментом
Афганской нашей той войны.
И Белла мчит его увидеть,
Родных в Ташкенте не обидеть.
Там у неё и Генрих брат
И он на Зоечке женат…
Везёт гостинцы она Вове –
Там жвачка, пачки сигарет…
И командирам, не секрет.
И там узнает об обнове:
Ему в « Хабаровском…..» служить,
А, значит шанс, — остаться жить…
35.
Он в Партизанске срок отслужит.
Возьмёт столовую полка,
Задачу сложную одюжит…
Достигнув в службе потолка.
Кормил солдат и генерала,
А служба, с временем, бежала.
Полк мчал тушить Владивосток.
К нам долетал его листок…
Кормил он полк и на ученьях…
И этот опыт он умел.
За службу многое сумел.
Познал своё предназначенье.
Был удивлён военкомат,
Что так продвинулся солдат…
36.
Промчится служба, он вернётся,
Вернётся он и в институт.
В те годы бизнес развернётся,
И он, как скажут, тут, как тут.
Он встретит девушку по сердцу.
Одна деталь добавит перцу:
К тому, что лик красив и стан,
У Лили папа – капитан.
Команда вся гуляла в «Красной»,
Когда приплыл их сухогруз.
Тогда ещё был цел Союз,
И свадьба выглядела классной.
Потом и Маша родилась,
И жизнь семейная неслась…
37.
Он будет докером, освоит –
«Тайоты» разные, плавкран…
Мечту немного успокоит —
Узреть причалы разных стран…
На катерах сезон отслужит,
С канатом, с кнехтами отдружит…
Закончит свой спортивный ВУЗ.
И не пойдёт на сухогруз.
Отдаст он дней немного школе.
Его полюбят пацаны —
Не показал он слабины.
Но не остался на приколе…
Тут бизнес сам его найдёт,
И он с душой в него уйдёт.
38.
И спорт, дзюдо, свой не оставил,
Он Политех тренировал.
Хоть и забот себе добавил,
Себя татами отдавал.
Познал он кооперативы
И их лихие коллективы,
Создал сам кооператив,
Иных в делах опередив.
А в девяностом – с Лилей, с Машей
Он взял, уехал в Израиль.
Немало будет трудных миль.
Мы со слезами вслед им машем.
Обман там будет. Будет склад.
Потом изменится расклад…
39.
Он там окажется успешным.
Создаст в Одессе свой завод.
С народом опытным и грешным,
Такой тогда тут был народ.
Процесс сумеет он наладить,
Осилит тех, кто будет гадить
И тех, кто вздумает забрать,
То, что он сам сумел создать.
Я, в знак семейных отношений,
Служил как главный инженер.
Из разных служб и разных сфер –
Добыл к работе разрешений.
Завод успешен до сих пор –
Всем людям злым наперекор…
40.
А Белла, я – пенсионеры.
И мизер пенсия у нас.
Мы – комсомольцы, пионеры…
Пусть не совсем рабочий класс,
Труду все годы отдавались,
Но на мели мы оказались.
Деньжат едва могло хватить,
Чтобы квартиру оплатить.
Она трудилась в ГИПРОГРАДе:
Микрорайоны и дома,
Не сотворишь их без ума…
И разговор не о награде.
Смогли мы к пенсии дожить,
Но на неё нам не прожить.
41.
Работал я на трёх работах .
Взял меня Вова на завод.
И каждый день мой был в заботах.
Не удивишь таким народ.
В кафе сидел я « У Адама»
В дыму смущения и срама —
Официантам вёл контроль,
Дал Каменярж мне эту роль…
Я приходил после завода,
И тут до полночи сидел,
Во все свои глаза глядел
На штучки хитрого народа.
Вечерним менеджером был,
Но это дело не любил…
42.
По выходным, себе в усладу,
Крутил пружины на станке,
Один за целую бригаду…
Был — кайф и в мыслях, и в руке….
Я из пружины расширитель,
Как настоящий победитель,
Для поршневых колец творил.
На этом кое-что «варил».
Однажды Белла забежала
К нам в цех в какой-то выходной,
И весь процесс была со мной,
Ну, и меня зауважала…
А институт нас опустил –
Он нам почти что не платил…
43.
В те годы мы не голодали,
Ещё я книги издавал.
Мои не очень-то роптали,
Я им немало отдавал…
Сначала Игорь на заводе,
О девяносто третьем годе
Мой первый сборничек издал
И темп к печатанью задал.
Две книги прозы, девять книжек —
Стихи и песни той поры,
Плод поэтической игры,
Моих страданий и подвижек…
И этих книг приличный воз,
Я весь в Германию привёз…
44.
Был телеролик – я, Одесса,
Где песни я о ней пою.
В те дни случалось, что и пресса
Брала продукцию мою…
«Вечёрка», «Вестник», «Ах, Одесса!»
И «Слово» не без интереса
К стихам, к иронии моей…
Был на душе моей елей.
На местном радио «Ирины»,
Такая студия была,
Меня порой она звала,
То были сердцу именины…
На телестудиях я пел,
Хоть и не очень я хрипел…
45.
После одесской «Юморины»
Артисты ехали в Москву.
Это момент моей судьбины,
Я антикварным назову.
Московский славный «Дом актёра»,
Включая старого вахтёра,
К нам проявил любовь свою,
Я песни тут свои пою!
У нас есть: мимы, пианисты,
Танцоры есть и есть певцы,
По смеху, юмору — спецы,
Короче, разные артисты.
Тут есть и Инина кино,
В плену политики оно…
46.
Руководили – Гриша Фаер
И Кузнецова – блеск, талант!
И я с гитарой тут, как — фраер,
И свет- Светлана Фабрикант.
Она вела концерт умело
И увлекательно, и смело –
В её судьбе есть КВН –
Страны советов феномен.
Потом её одну похвалит
Директор Дома, под конец, –
Ей весь достанется венец,
А на Одессу он повалит…
Чуть смажет это — весь эффект,
Но зал свой выразит респект…
47.
Был зал заполнен до отказа –
Народ Одессу уважал.
Я песни пел свои два раза:
Открыл концерт …его дожал…
Когда концерт мы отыграли,
Пришёл в актёрскую Коралли –
Шульженко Клавдии супруг…
И одесситов многих друг.
Туда же бард проник известный,
Себя картинно предлагал,
Меня собой отодвигал,
Поступок был его не честный.
Но на него я наплевал –
В аэропорт я отбывал…
48.
Он и она со мной в кабине —
Лифт вниз со скрипами пошёл.
Он, по его лицу и мине:
Во мне талант он не нашёл…
Он мне торжественно напомнил,
Что я Утёсова не вспомнил…
Она ж сказала, как во сне:
«Один понравились вы мне!»
Потом добавила: «И Инин,
Его, конечно же, кино,
От всех отличное оно…»
И мне вдруг вспомнился Калинин,
Тот из театра режиссёр,
Что был вальяжен и хитёр…
59.
Меня ждала у двери пара,
Она звала к себе домой,
Чтоб я им пел у самовара…
Пошёл, наверно бы, любой.
Но я сказал, что улетаю,
Что от желания их — таю,
Что надо мчать в аэропорт,
Они шли рядом, как эскорт…
В метро тепло мы распрощались,
Их речь была из добрых фраз.
Я не придумал сей рассказ.
Мы после больше не встречались…
И «Дом актёра» тот сгорел,
И я совсем уж постарел…
50.
То был момент командировки,
Моей, по кольцам, на КАМАЗ.
И после песенной тусовки
Я в самолёт успел как раз.
Там в воскресенье был свободен,
Раскован, добр и благороден.
Решил в Елабугу слететь,-
Марины место увидать…
Я был на кладбище, могила
Была условна, как – обет…
Марины праха нет в ней…нет…
Она сама себя убила.
Самоубийцею была.
И счёты там свои свела…
51.
Я написал о том балладу,
Потом и песню не одну.
В союзе не было ей ладу,
Одна печаль – идти ко дну.
Я на КАМАЗ под ночь вернулся,
В клубок на коечке свернулся…
Через Можгу умчал в Москву –
Всё и сейчас, как наяву.
Бывало, пел я о Марине,
Слезу у зала вызывал,
И сам при этом горевал.
Есть где-то прах в земле и в глине…
Хотели, если бы, — нашли,
Но, видно, дни не подошли…
52.
Была в Союзе перестройка.
Красиво вешалась лапша.
Казалось – кончится попойка,
И жизнь вся будет хороша.
На деле это не случилось,
И ничего не получилось.
Народ хотел – и жить, и пить.
Стал перестройку не любить.
В конце — концов — всё поломалось, —
Былая партия и строй,
И государственный настрой —
Все, что с боями создавалось.
И быстро умники нашлись,
И с кем положено сошлись…
53.
Казалось что никто не правил.
И всё пошло само собой.
Один её развал возглавил.
Убой добавился, разбой…
Билеты сдали коммунисты,
Они от взносов стали чисты…
Никто за Родину не встал,
Её Матросовым не стал…
Нет, были некие попытки —
В верхах немного попутчить…
Но их сумели проучить,
Чтоб не особо были прытки.
Народ же просто промолчал –
Он ни за что не отвечал…
54.
Год девяносто первый мерзкий :
Союз Советский сдал себя –
Коммунистический и дерзкий,
Большой ребёнок Октября…
И я в тот год врачам попался,
Но жить, спасибо им, остался.
Был у меня серьёзный брак.
Я прочитал диагноз – рак.
«Лет проживёте восемнадцать»,-
Сказал врач лечащий тогда.
Пока ещё идут года,
Ещё могу фокстротик сбацать…
И сила есть ещё в руке,
Ещё вишу на турнике…
55.
В тот год меняем мы квартиру
Плюс тёщи комнату одну.
Идём к трёхкомнатному миру,
А я в те дни иду ко дну…
Лежу в больнице будто овощ,
Мои сотрудники им в помощь –
И перевозят всё добро –
И то, что ново, и старо.
Им помогает и Татьяна,
Когда в больнице не со мной.
А я ещё – больной, больной —
От смертоносного изъяна.
И Беллу жаль мне, очень жаль.
Не знаю, что сулит мне даль.
56.
Остаток мебели ненужный
Они на дачу мне – хотят…
Рисую я маршрут им нужный.
Вдаль — Белла, тёща полетят.
Солдаты дружно загрузились
И по дороге заблудились…
Трехтонка сбилась их с пути,
И им фазенду не найти…
Перед трехтонкой Белла мчится,
А Фира в кузове сидит
И на солдатиков глядит,
Не зная, что ещё случится…
А ей за восемьдесят лет,
Такая опера, балет…
57.
Но, видно, Бог всё это видит,
И содрогнулось сердце в нём.
А Бог, он — слабых не обидит.
Я только — доброе о нём.
Пред Беллой вдруг сосед по даче
Возник на счастье и к удаче…
Потом я это представлял
И боли сердцу добавлял…
Я видел, как в кинокартине:
Фашисты, женщина бежит,
Обезумевшая кружит
В смертельной страшной паутине…
Такой печальный эпизод –
В тот девяносто первый год.
58.
Когда живой я возвратился,
В квартире новой — свищ в трубе —
В соседей наших, взял, излился,
Он некий чёрный знак в судьбе:
Соседи снизу нас судили,
И штраф в суде нам присудили.
И приходилось в страхе жить.
Чтоб снова им не удружит…
И это тоже повлияло
На наш ускоренный отъезд,
В страну другую переезд —
От тех, кто тянет одеяло…
Имелось множество причин.
И это было, как почин…
59.
О «Резонансе» сказ особый.
Такая студия была –
Мужские были в ней особы,
Сатирой юмором слыла.
Она на гребне «Юморины»,
Как стая резвая фирины,
Под девяностые всплыла,
Известной в городе была.
По четвергам мы заседали,
Друг другу портя лимфу, кровь –
Через взаимную любовь…
Казалось – в смерть надоедали.
Но все искали в жизни шанс,
И вновь бежали в «Резонанс»…
60.
Мы выступали, как артисты
На «Юморинах» каждый год –
Тогда ценились юмористы…
Прилично хлопал нам народ –
Что называется, одесский,
Сей аргумент, немалый, веский.
И деревень народ был рад –
Не много было там эстрад…
Мы собирались, где придётся,
Недолго был у нас подвал…
И даже Гурвиц в нём бывал,
Ему, наверное, зачтётся…
В «Партпросе» «Знание» в тот час
Глаз положило и на нас…
61.
Был «Резонанс», и он остался –
В моей душе, в моей судьбе.
С Одессой-мамой я расстался:
Как говорят, не по злобе.
И всё хорошее я помню,
И чуть забытое припомню –
И те надежды и аванс,
Что дал тогда нам «Резонанс».
Забрала многих заграница,
Да и в Одессе кто-то есть.
Не ото всех имею весть,
Надеюсь, это мне простится.
Похвалят, может быть, друзья,
Что «Резонанс» тут вспомнил я…
62.
Был в то же время Дом учёных,
В нём «Литгостиная» была,
Она поэзо- увлечённых
Под крылья Люси собрала.
Она – Владимирова Люда,
Она в те годы – лиха, худа
Открыла многим жизни свет
И подарила им просвет.
На вечерах «Гостиной» с Беллой
Мы выступали и не раз,
Тепло ловили многих глаз:
От молодой толпы… и белой…
Отъезд наш Люсей был судим.
Сей суд был ей необходим…
63.
ОКТИПК мне был удачным:
Имел я отпуск …и отгул…
Был наделён участком дачным,
Где Любополь и Тилигул.
У Тилигульского лимана,
Трудился много, без обмана –
Сажал деревья, строил дом…
Всё только собственным трудом.
Дом создан был из досок, палок –
Я их искал и собирал,
Где можно было, подбирал…
Был дом – ни шаток и ни валок.
Его и смерч не подорвал .
И пищу смеху он давал…
64.
Он звался «хатой дяди Вовы».
У всех улыбку вызывал.
Про них я: «Будьте мне здоровы!»
И дальше доски прибивал…
Автобус нас сюда – с завода…
И было в нём полно народа —
«Кольцо» был кооператив,
Мы влились в этот коллектив.
На землю дали документы.
Мои — в Эрлангене, в столе…
Иной там кто-то на земле,
К чему, печали, сентименты…
Отдали женщине гуртом –
Участок мой, деревья дом…
65.
В последний раз примчал – попрощаться.
Гитару взял сюда с собой,
Со всеми чтобы пообщаться,
С кем, связан был одной судьбой.
Сложил я песню. Пел с балкона.
И видел воды Рубикона,
Те, что задумал перейти
И жизнь там новую найти.
Соседи с мокрыми глазами –
Им было жаль меня, себя…
Такая музыка…ребя…
У всех не лад был с тормозами…
Прощай фазенда и страна!
А песня… далее она:
ПОСЛЕДНЕЕ ЛЕТО (песня)
Последнее лето на Родине –
Там, где вся жизнь прошла.
Последнее лето на Родине –
Там, где любовь пришла.
Последнее лето на Родине,
А дальше заморский рай.
Последнее лето на Родине –
Купайся и загорай.
Последнее лето на Родине –
Меси последний цемент.
Последнее лето на Родине –
Лови последний момент.
Последнее лето на Родине –
Получше крышу смоли.
Последнее лето на Родине –
Траву собери и спали.
Последнее лето на Родине –
Назад уже нет пути.
Последнее лето на Родине –
Прости, родная, прости.
Последнее лето на Родине –
На сердце такая грусть.
Последнее лето на Родине.
А, может, ещё вернусь…
66.
Мы в силу ряда обстоятельств
Решили ехать в ФРГ –
От всех знакомых и сиятельств,
И от страны той СНГ.
Мы родились в стране Советов,
Её не стало… без ответов…
Так что измены нашей нет.
И не противится сонет…
Нам было жалко расставаться,
Но поредел наш коллектив,
И не осталось перспектив,
И не с чем было оставаться…
К тому ж у Беллы был недуг,
И был за жизнь её испуг.
67.
В немецком консульстве мы были,
Стояли в очереди там.
И документы все добыли,
На выезд визы к паспортам.
В дорогу стали собираться,
Ненужным всем распродаваться –
Одежда, обувь, инвентарь,
Иная новь, иная старь…
Иное просто выносили
К парадной вечером, во двор…
И был к утру его разбор –
К себе всё люди уносили.
Настал готовности наш миг —
Баулы с нами, сотни книг…
68.
Пришёл к нам вечером автобус,
Вещички наши загрузил.
Тех, кто бросал «Одесский глобус» —
Он рано утром увозил.
Втроём мы ехали: я, Белла,
И мама Беллы нам «подпела»…
Последний вечер, дальше ночь…
И поутру мы двинем прочь.
Татьяна с Игорем примчались,
Друзья, знакомые… мы пьём…
Во мне какой-то неуём….
Да, мы с Одессой разлучались…
У нас все были до утра…
Жизнь романтична и хитра…
69.
И в это время умер папа —
Был в Севастополе один.
Его достала смерти лапа…
Дожил до долгих он седин.
Три года жил за девяносто,
Бывало в жизни всё не просто.
Знал Революцию, Войну…
Любил Советскую страну.
Под залпы был он похоронен –
Орденоносец, офицер.
Он многим был, и мне, в пример,
Им не был дух святой уронен,
Что вёл его когда-то в бой
С фашистской кликой мировой…
70.
О смерти папы сообщили
Нам севастопольцы потом,
Когда уже мы в «хайме» жили –
Так общежитие – на том…
На языке уже немецком —
Довольно даже не простецком.
Узнаем это мы потом –
В учебном времени крутом.
Ну а пока мы все присели
И посчитали до пяти,
Поднялись, стали вниз идти,
В места автобусные сели.
«Прощайте!» — машем мы в окно.
Идёт прощальное кино…
71.
Автобус мягко с места двинул
И по Одессе побежал.
Он всё былое отодвинул
И с неизвестностью сближал.
В окне знакомое мелькало,
Чуть осуждало, окликало…
Но затуманен был мой взгляд,
Уже мы мчали … наугад…
Вот всю Одессу пролетели.
Её не будет никогда.
Не возвратимся мы сюда,
Как бы того мы ни хотели.
Мы распрощались с жизнью той
И мчали к новой… непростой…
ЭПИЛОГ
На этом жизнь не завершится.
Теперь в Германии нам жить.
Нам в ней получится прижиться,
Да и по Свету покружить.
Средь новых праздников и быта
Одесса будет не забыта,
И наша бывшая страна,
Хоть вся изменится она…
Поэма «Вова», да и эта
Вместили жизнь в былой стране –
По одобрительной вине
Феноменального сонета –
«Онегин» был написан им.
Мы это в памяти храним.
Мне важен «Оптимум» одесский –
Это редакция моя,
И вклад её довольно веский
В меня, скажу вам — не тая.
Уже немало книг и книжек –
Моих писательских подвижек,
Она изволила издать,
И я хотел бы ей воздать.
Мне похвалить её так важно,
Так, чтобы не перехвалить.
Не собираюсь я юлить
Или лукавить эпатажно.
Мои все чувство на виду –
Я к ней с «Владимиром» иду…