ВЛАДИМИР

Владимир Рывкин
«ВЛАДИМИР»
ГЛАВА №1
ОДЕССКИЙ ПРОЛИТЕХНИЧЕСКИЙ 1950-1952

1.
В ОПИ я подал документы —
В Одесский здешний Политех.
Теперь мы абитуриенты,
Нас ждёт успех иль не успех…
Сдаю предметы на четвёрки,
Учу от корки и до корки,
И сочинение пишу,
И тут стихом опять грешу.
Про СССР я выбрал тему,
Его я искренне любил,
И в сочинение вложил
Свои все чувства, как в поэму…
И стих пришел в конце ко мне
О замечательной Стране.

2.
Возможно, не было ошибок,
И текст, и этот вот стишок…
Писать я был не очень шибок,
Но мне «влепили» «хорошо».
Сдав всё без срывов и без троек,
Я был уверен, смел и стоек…
Имел хороший общий бал
И сильно не переживал.
И в списках я себя увидел –
Попавших в этот институт.
Подумал: «Буду лучшим тут,
Раз он меня взял, не обидел…»
И я в счастливый сей момент
Вмиг осознал, что я студент!

3.
Студентов новых всех собрали –
Столы тут, стулья привезли…
И мы ничуть не возражали,
И все в два счёта занесли.
В тот день могли свернуть мы горы-
Под шутки, смех и разговоры…
О том, что мы уже в ОПИ,
Строка, меня не торопи…
Ведь кто-то был и без успеха, —
Себя он в списках не нашёл
И в грусти, в горести ушёл —
Домой к себе от Политеха…
Переживала там семья,
И представлял всё это я…

4.
А в доме нашем были рады,
Что я теперь уже студент.
Слова про это были, взгляды, —
Такой счастливейший момент.
Соседи тоже заходили,
Слава и фразы находили,
И был душевный разговор,
Когда спускался я во двор…
Хожу раскованно на море –
Есть дни ещё до сентября.
Да, потрудился я не зря,
Нас в этот раз минуло горе.
Ну, одним словом, — поступил
И эту мысль в себе крепил…

5.
Мехфак я выбрал. Обработке
Холодной, думал, посвятить
Себя, но по фамильной сводке,
Я понял – буду сталь варить…
Себя в литейщиках увидел,
Расклад меня чуть-чуть обидел,
Но я на горло наступил…
Был рад тому, что поступил.
К тому же в двух литейных группах
Собрались школьные друзья.
И я подумал: «С ними я,
И горевать, терзаться – глупо».
Курс первый общим был для всех.
Так был устроен Политех…

6.
ОПИ наш на Преображенской,
На левой чётной стороне,
А школа где-то на Успенской
Уже осталась в стороне…
Я стал студентом института,
В душе и радость есть и смута,
Но ощущенье, в общем, класс!
Мне не идти с портфелем в класс!
Большая сумка, в ней тетради,
Для спорта форма, бутерброд,
Течёт лавиною народ,
Я с ним втекаю, знаний – ради…
В наш инженерный славный храм,
С улыбкой светлой по утрам.

7.
Наш Политех на старом месте …
Пред ним был скверик мил и прост,
И вестибюль был честь по чести –
В нём И.В.Сталин — во весь рост.
Внизу направо – раздевалка,
В ней — суета и перепалка.
Особо осенью, зимой –
Успеть: на лекцию… домой…
Есть, как за кафедрой, мужчина –
Питомец органов – вахтёр,
Ко всем внимателен, хитёр…
Была б какая-то причина,
Он тут же может доложить,
Как говорится, заложить…

8.
Ведут вверх — к Сталину ступени,
Потом два марша на этаж,
Там зал для важных выступлений,
И в нём особый есть кураж…
Зал — не велик и не огромен,
Но он торжественен и скромен.
Ты ощущаешь в нём свой рост,
И то, что ты теперь не прост…
В нём нас впервые отмечают,
Сам Добровольский держит речь.
Гора у нас большая с плеч —
Билет студенческий вручают.
Тут происходит первый сбой,
Как с гайкой с левою резьбой…

9.
Мою фамилию назвали,
На сцену бодро я иду,
Билет студенческий мне дали,
Ошибку вижу на ходу.
Меня вдруг снова называют…
Его на сцену вызывают…
Я отдаю ему билет…
Нас будут путать много лет.
Разнимся мы в концах фамилий –
Он с буквой «с», я с буквой «н»…
Такой вот тонкий феномен
В кругу студенческих идиллий.
Вновь Добровольский руку мне,
Не по моей совсем вине…

10.
Нас факультет объединяет,
И между парами звонки…
Мехфак в себе соединяет:
Литьё, технологов, станки.
Отсюда группы назовутся –
МЛ, МТ, ну, и МС.
И все по группам разойдутся,
Где свой уклон и интерес.
А группы курса будут вместе
Иметь название — «поток».
От поступления — исток.
Пять лет он будет честь по чести —
По всем наукам протекать
И норму знаний извлекать…

11.
Пять групп на курсе факультета:
МС – станочников – одна.
Тут нет особого секрета,
Чуть-чуть элитная она…
Литьё, механика – науки,
В них нет ни нудности, ни скуки…
МС — у кульмана творить,
Им — и не лить, и не точить…
Но нет у нас антагонизма –
Смерились все, уже, с судьбой
Живём весёлою гурьбой –
Надежда мы социализма…
В наш дружный, добрый коллектив
Внесёт жизнь много корректив…

12.
На первом курсе, скажем, масса
Наук известных прежде нам.
Нам их уже с иного класса
Преподавали — пацанам…
Но были то – азы, начало,
Тут всё по-новому звучало –
На высшем уровне, другом,
Не по верхам и не бегом.
И математика повыше,
Другая химия совсем,
Во всего электрика красе
И физика в высокой нише.
И к языку был интерес,
И, как везде, — к КПСС.

13.
Сдадим мы эти все науки,
Фундамент нужный обретём,
Уже смелее и без скуки
В ученье далее пойдём,
Где инженерные предметы,
А в них вопросы и ответы
На наши будущие дни,
Когда останемся одни –
Наедине с любой задачей:
В НИИ, в цеху или в КБ –
В своей технической судьбе,
Где будут нас ценить отдачей.
Понять всё это — нужен срок.
Пока ж мы учим наш урок…

14.
В романе Пушкина – дворяне,
А у меня – учителя –
Они советские миряне…
Они нас — в свет … не от нуля.
Уже мы что-то раньше знали,
Или по жизни понимали…
Но не из области наук.
У нас был сонм трудов и мук:
Нас молодые донимали
И прошлой школы старики,
Чтоб вышли мы не в дураки,
Чтоб мы всё нужное внимали…
И труд их даром не прошёл, —
Путь каждый свой себе нашёл…

15.
Нам математику читала
Одна особа средних лет.
Она предмет не лепетала,
Держала свой авторитет.
Она премило улыбалась,
Но нам она не поддавалась.
В ней был «железный интеграл»,
И муж её был генерал.
Но не военный, а гражданский,
Был замдиректора ОПИ,
И ростом был не выше Пи,
Но был, видать, любимец дамский.
Она красивая была.
И курс отлично свой вела.

16.
Наш курс был к ней неравнодушен.
И я. В Калинине она
(Покой мой этим был нарушен)
Жила в былые времена…
И до войны училась в школе,
В той, что и я, по божьей воле,
Учился тоже, но в мужской,
Уже описанной строкой…
Но интегралы, логарифмы
Меня порядком отвлекли,
И даже где-то увлекли,
Я в них ушел, как нынче в рифмы.
Они меня тогда спасли,
От чувств опасных унесли…

17.
Читал нам физику вальяжный,
По тому времени, мужик.
Вид у доски он делал важный,
В вещах его был виден шик.
Зимой ходил он нараспашку,
Не прикрывал ничем рубашку —
Пальто расстёгивал, пиджак.
Прохожий думал: «Вот, чудак!»
А он свой курс читал шикарно,
Большие знания имел,
Умел держать красиво мел
И объяснять элементарно.
Во всём он был аристократ.
И с нашим братом – демократ…

18.
А химик вымолвил: «Финита!»
Как говорится, на финал,
Когда студент как мавпа — Чита
Взял из-за парты простонал.
Мы все пришли после «Тарзана».
У химика – на сердце рана.
Он был той школы педагог,
И хамства выдержать не смог.
Так странно, нас не наказали.
Читала женщина нам курс.
Притихли мы, вошли во вкус.
И мы её не истязали…
И Сталин был ещё живой.
И не был послан к нам конвой…

19.
Предмет марксизма-ленинизма,
Что сокращённо – ОМЛ, —
О всех основах коммунизма,
Тогда значение имел.
Он важным мне тогда казался
И я учить его старался,
На нём, признаюсь, не скучал,
Пятёрки часто получал.
Английский в школе мы учили.
Тут был технический уклон.
Учителям большой поклон –
Они ему нас подучили.
Был перевод и слов, и фраз.
И это — просится в рассказ…

20.
В ОПИ черчение – основа.
Ему учили в школе нас.
Наука эта нам не нова,
Но тут её повыше класс —
Нас всех готовят в инженеры,
И к чертежам — другие меры.
В ОПИ – и кафедра, и зал,
Чтоб каждый в нём творил, дерзал.
Стоят и кульманы, и доски.
Черти — проект или диплом,
Висят примеры под стеклом —
И выразительны, и броски…
Короче, тут чертёжный рай.
Учись, умений набирай…

21.
Был ас черчения — Завадский
И был Евсеев — ассистент.
Мундир донашивал солдатский,
На локти делал он акцент…
Старался умно выражаться,
К интеллигентам приближаться,
Он говорил, что без осей
Нет никаких тебе гвоздей.
Я это правило простое
Не раз по жизни применял,
Его я, видно, крепко внял –
Оно из многих – не пустое.
Оно не только в чертеже,
Оно – на каждом рубеже…

22.
Завадский нас учил, сначала, –
Как заточить карандаши,
Красиво речь его звучала,
И шутки были хороши.
Он вёл конструкторские группы,
Его улыбки были скупы,
Он точность линии любил
И за неё, порой, грубил…
Евсеев был в литейных группах,
МТ — Пухальский обучал.
Нигде народ наш не скучал,
Толкли нас знающие в ступах…
Потом могли мы начертить,
То, что хотели воплотить…

23.
И «Начерталка» курс красивый –
Фигуры, линии, кубы…
Преподаватель не спесивый,
Его подходы не грубы.
Пересекаем мы фигуры,
Всё — по науке, без халтуры.
Кроить мы учимся листы,
Труды тут наши не пусты:
Есть «Начерталка» в крышах, в трубах,
В деталях, в крое кораблей…
Её учи, преодолей,
Чтоб избежать ошибок грубых…
Она тем — к делу… и под стать,
Кто инженером хочет стать…

24.
Наш институт дружил со спортом –
Футбол, борьба и баскетбол,
Гимнастика особым сортом,
Бега, прыжки и волейбол…
Мы и на плаванье в «Отраду»,
На ГТО, Спартакиаду…
На эстафете городской –
Под крик на улицах людской.
Я был, вы помните, гимнастом.
А тут был тренер высший класс,
Учил гимнастике он нас,
Он был в гимнастике фантастом…
Он – Мастер спорта СССР.
Авторитет нам и пример.

25.
Была спорт-кафедра при зале,
С окном порядочным в него.
Тут заседали и писали…
Кладовка рядом для всего.
Есть раздевалка, душевая,
Вода есть в душе «ключевая»,
То есть — холодная, как лёд,
Но к ней привычен наш народ.
Над этим всем балкон глубокий.
Бывало, зритель там сидел
И в зал завистливо глядел,
Как подавали нам уроки-
Большого спорта мастера
Или, как шла в баскет игра…

26.
Профком устраивал тут танцы,
Порой и платным делал вход,
Бывали здесь и иностранцы-
В порту стоял их пароход…
Вся Дерибасовская тоже…
Тогда тут центр был молодёжи.
Крутил пластинки в микрофон —
Не очень старый патефон…
Порой мы делали начало –
На кольцах и на турнике,
Как говорят, накоротке.
И это как-то выручало —
Спортивным вечер, вроде был…
Я ж выступать всегда любил…

27.
Писал я лекции подробно,
Всё конспектировал подряд.
Потом готовиться удобно
Мне было, в запись, бросив взгляд…
Так лучше всё запоминалось,
Напрасно время не терялось,
Я все экзамены сдавал,
Имел высокий средний бал.
Конспекты пользовались спросом,
Я и другим их отдавал
И вновь писать не уставал,
Казалось это перекосом…
Но вера в истинный конспект
Мне помогала много лет…

28.
Мы все одеты очень скромно –
Шинели, курточки, пальто…
Но быть полезными — огромно,
У нас желание зато …
Из школ одесских и молдавских,
И черноморских, и полтавских…
Есть и прошедшие фронты,
И все друг с другом мы — на «ты».
Девиц у нас не очень много,
В литейной нашей — лишь одна.
Но в институте не одна,
Если взглянуть на это строго –
Сестра – близнец тут есть её.
Похожа, очень, на неё…

29.
В колхозе были поздним летом
Мы на уборочной страде.
Немного хочется об этом,
Тогда положенном труде…
Мы что-то в поле убирали,
С деревьев фрукты собирали,
Вповалку спали на полу,
Гуляли ночью по селу…
Я помню слух, что «вилипуты»
В деревне будут выступать.
Идём билеты покупать.
Но это были просто плуты:
Билеты карлик продавал…
Их всех милиция — в подвал…

30.
И на вокзале мы трудились,
Туда нас – мусор убирать.
Студентов руки пригодились.
Легка студенческая рать…
Да, были всякие работы
Кроме студенческой заботы,
Легки нам были все труды
Мы в них не видели беды…
На стройке ТЭЦ мы помогали.
Один забрался на трубу,
Зашёл за верхнюю скобу,
Его внизу вовсю ругали.
Он не свалился, не упал,
Но в память каждого попал…

31.
Студенты очень остроумны.
От смеха можно умереть.
Порою шутки их заумны –
До них не каждому созреть:
Один студент у нас на курсе,
И кто-то шутит с ним, как в бурсе –
Везде о нём, что он – дурак,
Столы карябает, как рак…
Есть и на стенках эта фраза,
Есть и на грифельной доске.
Наверно, тот студент в тоске,
А эта надпись, как зараза.
Её я видел и в Крыму.
Не позавидуешь ему…

32.
Своей персоной я увлёкся.
Забыл немного о родных.
Я предостаточно развлёкся…
Теперь немного и о них.
У них свои дела, работы,
О нас двоих у них заботы.
Татьяна ходит в третий класс.
Всё мама делает для нас.
Она теперь нигде не служит.
И дома целый день она.
И больше времени одна,
И по-соседски с кем-то дружит.
А папа служит наш, пока,
Но переведен из полка…

33.
Приказ есть «сто» для офицеров,
Кто прослужил за двадцать пять.
Как говорится, в общем целом.
Их скоро будут увольнять.
Порядок пенсий — как зарплата.
Пока ещё не ясна дата.
Пока работает отец,
Но службе видится конец.
Пока печалиться не нужно.
Отцу всего лишь сорок пять.
Придётся что-то вновь начать.
И мы его поддержим дружно.
Он тридцать с лишним прослужил
Почёт, награды заслужил.

34.
Я кончил первый курс успешно,
Купайся в море, загорай,
Но тут звонок: «Давай поспешно
В поход вещички собирай!»
Мой однокашник в Крым уходит,
Мне их компания подходит,
Они меня с собой берут…
Маршрут у них красив и крут.
Сначала едем теплоходом.
До Ялты, палубный билет –
Пятёрка, помню сколько лет.
Потом по Ялте – своим ходом.
Но на турбазе нас не ждут,
Лишь до утра дают приют…

35.
С утра Ай-Петри в плане нашем.
Инструктор был у нас лихой…
По Ялте — где бегом, где маршем —
Свершили экскурс неплохой…
Потом сквозь заросли, по тропам,
По, вверх ведущего нас, стопам,
Мы поднимались дружно ввысь,
И на Ай-Петри поднялись.
В поход пошли мы без палатки,
Но подстелить что — есть у нас.
Мы не теряем лишний час —
Для установки и раскладки…
Есть плащ-палатка у меня.
Она для ночи и для дня…

36.
Рассвет встречали на Ай-Петри.
Тут на вершине – красота.
Погода светлая при ветре,
Но даже в ветре теплота.
Потом мы стали вниз спускаться,
В места лесные забираться,
И заповедник, и каньон,
Цивилизованный район…
Мы будем и в Бахчисарае,
Пред ним шелковиц целый сад,
И каждый будет очень рад —
Плодов покушать в этом рае.
Потом увидим мы фонтан,
Представим лик княжны и стан…

37.
Поход во мне ещё тот крымский,
И дивный град Чуфут-Кале —
Как говорили, караимский,
На удивительной скале.
Дорога ввысь, следы еврейства,
Людей ушедших — чародейства.
В стране у нас социализм,
А тут во всю иудаизм…
Но, караимы – не евреи,
Их признавали и цари…
Ты в голове своей вари,
Они совсем иной идеи…
А на могилах их – иврит
Нам ничего не говорит…

38.
Я помню Крымский заповедник,
И Роман-Кош, и Чатырдаг…
Я тут увидел чьи-то бредни —
Клич на скале: «Туркун – дурак».
Из наших был тут кто-то прежде
И написал, видать, в надежде,
Что политехники пройдут
И им за юмор воздадут…
Они ошиблись не на много –
Конечно, было и смешно,
Хотя, конечно, и грешно,
Если смотреть на это строго.
Но мы сумели оценить,
Не став уж очень их винить…

39.
В ту ночь в лесу мы ночевали,
Потом вёл к морю нас маршрут,
С горы мы море увидали –
Вид фантастичен был и крут.
Внизу Алушта показалась,
Она звала нас, улыбалась.
И мы пошли на встречу с ней,
«Своих пришпоривши коней».
Была огромная турбаза,
Но места нам в ней не нашлось,
И нам отправиться пришлось –
Не для сонетного рассказа…
Решили мы не ночевать,
А морем дальше кочевать…

40.
Прекрасен Южный берег Крыма:
Гурзуф, потом Никитский сад…
Живой, естественный, без грима –
Тревожит, радует наш взгляд.
В Массандре пробовали вина,
От вкуса их менялась мина…
Вино вливалось как елей.
Казалось всё ещё милей.
Дворцы Ливадии и парки,
На скалке ласточки гнездо,
До Симеиза от и до…
Всё исходили без помарки…
Закончив в Ялте наш поход,
Мы поднялись на теплоход…

41.
Одесса встретила нас утром
Улыбкой синих, синих глаз,
Туманным лёгким перламутром,
И тут кончается рассказ —
О нашей крымской эпопее,
Как мог я — сжатее, скупее,
О ней пытался рассказать
И ни на что не притязать…
Привёз вина я две бутылки.
Был папа очень удивлён.
И вместе с мамой – изумлён:
Они скребли свои затылки…
Вино поставили в сервант,
И я сиял, как граф и франт…

42.
Потом и лето пролетело.
Я накупался от души.
Внутри всё радовалось, пело.
Как дни младые хороши.
К тому ж я был уже студентом,
Как бы – с гарантией, с патентом…
В себе уверенность имел,
Но не кичился, не шумел…
Сентябрь собрал весь курс наш вместе,
Мы в институтский сквер пришли,
Друг друга с радостью нашли,
Общались славно — честь по чести.
Ещё нам годы вместе жить
И по-студенчески дружить…

43.
У нас есть новые науки,
Мы во втором уже году,
Теперь нам снова не до скуки,
Опять конспекты заведу…
Проекты будут курсовые,
Шаги учить нам строевые –
К военной кафедре наш путь.
И от неё не отвернуть…
Наш офицерский курс, что учим, —
«Военкой» просто назовём,
Мы с ней общений не порвём,
Пока погоны не получим.
Мы танки будем изучать
И по уставу отвечать…

44.
По Дерибасовской гуляем —
Мы второкурсники ОПИ.
Глазами юными сияем,
Ты нас, судьба, не торопи…
Один сказал: «Давайте «вмажем»
И класс по выпивке покажем!»
Он в группе староста у нас,
И показать нам хочет класс…
Есть магазинчик тут «Минводы»
В нём и ликёры продают.
В нём воды пьют и поддают —
В Одессе всякие народы…
Наш — на ликёрчик показал
И три стакана заказал…

45.
Ликёр мне пить не приходилось.
Я знал, что — рюмочки к нему…
Всё из стакана — проглотилось,
Пошло по телу моему…
Друзья, во всю, порозовели,
Глаза у них — посоловели,
Мы вдоль по улице пошли,
Ну, и девчата нас нашли…
Чуть-чуть мы с ними походили,
Сообразили, что не те…
Что по нетрезвой простоте,
Не в то, что нужно, угодили.
Я им сказал: «Дела у нас…»
И новый день назвал, и час…

46.
Сказал своим: «Придём, посмотрим —
При светлых, трезвых головах,
Получше, пристальней рассмотрим
Этих попавшихся девах.
Был уговор всего дороже,
Они пришли на место тоже.
Глядим на них издалека,
Ну, и скорее – драпака…
Нам повезло и им, наверно,
Что мы не встретились опять.
Понять тут можно, не понять…
Мы поступили, видно, скверно.
Нам полагалось всем «под дых»,
Но не осудим молодых.

47.
Мы с облегчением гуляли,
Смеялись в три зубастых рта,
Девчонок этих представляли.
Не те нам нравились сорта.
Но те, что нравились нам, мимо
С другими шли неотвратимо,
Не поднимали даже глаз.
Был и у них другой заказ…
Их кавалеры были старше,
Имели лоск и вид, и вес.
Что мы могли в противовес
На дерибасовском сем марше?
На нём мы – летом и зимой.
Потом троллейбусом домой…

48.
Тут поросль девичья, обычно,
Являлась каждою весной.
Спешил естественно, привычно,
Сюда на смотр народ честной.
Считалось – день был прожит даром,
Коль ты ни тут и не Бульваром
Хотя бы раз не пробежал,
Кому-то руку не пожал…
На Дерибвсовской, Бульваре
Тогда нельзя было не быть.
Без них тоскливо было жить.
Гуляй один или же в паре…
Так было в тот далёкий час.
Мне неизвестно как сейчас.

49.
На Дерибасовской «сторонний»
Был удивительный расклад.
Его не ведал посторонний
И мог гулять тут невпопад…
По стороне, что к морю ближе,
Ходьба моряцкая в престиже,
Студенты ходят по другой, —
Своей студенческой «дугой»…
Потом по ней пойдут стиляги,
Вся золотая молодёжь,
В обилье всяческих одёж…
Здесь и артисты, и деляги.
А там – курсанты «клизмачи» —
Морские фельдшеры – врачи…

50.
Всего каких-то три квартала
Толпа от Пушкинской плыла.
Слова, обычно, не шептала,
Речь полнозвучную вела.
О всяком, разном говорила,
Смеялась, спорила, любила,
Плыла к часам — под Гастроном
В живом стремлении одном.
Потом шла медленно обратно,
Чтоб возвратиться вновь сюда
И вновь отправиться туда…
И так за вечер – многократно.
Тут был вечерний «пуп земли»,
Сюда все улицы вели…

51.
Река текла без остановки,
Но были в ней и островки –
Такие кучные тусовки,
В них – фраера и остряки…
Тогда тут не было скамеек,
Вода с сиропом – пять копеек.
Тут было летнее кино, —
Когда уж делалось темно.
А Дерибасовская мимо
Ещё до полночи текла
Вдоль магазинного стекла –
В любые дни неотвратимо:
В жару и в дождь, и в холода,
Что называется, всегда…

52.
Я Дерибасовской увлёкся,
Об институте позабыл.
Нет, я немножечко отвлёкся,
Отдал ей свой сонетный пыл.
Она заслуживает это,
Но переходит в осень лето,
Я возвращаюсь в институт
И буду всей душою тут.
Нас ждут в нём новые предметы,
Преподавателей отряд,
И я попробую подряд
Тут обозначить их приметы…
Они все были – мудрецы
И в обучении – спецы.

53.
Горбатов. Речь его с акцентом.
«Теормеханики» он ас.
Читает с дамой – ассистентом.
Cын дамы учится у нас.
Её зовём мы просто ПИПА,
Она особенного типа –
Не скажет нам: « Пи пополам»,
А скажет: « Пипапополам»…
Акцент Горбатова – одесский,
Он вектор может — хоть куда.
И даже — к Дюку, иногда…
Учитель добрый он, не резкий,
Но на экзамене он строг, —
Как настоящий педагог…

54.
Вот «ТММ» – курс инженерный:
И механизмов, и машин.
Преподает мужик манерный,
В науке сей — знаток вершин…
Глаза закатывает выше,
Как будто видит, что на крыше…
Он наш любимец – Хануков,
Скажу вам без обиняков…
Глаза он к небу – звездочётом…
И на студента не глядит,
Что рядом с графиком сидит,
Что «притащился» за зачётом…
Уверен был он – в «ТММ»
Мы, в большинстве, — ни бэ, ни мэ…

55.
Директор, бывший, Мореходки
Нам «Сопромат», как бог, читал –
Он институту был находкой,
Он книг, конспектов не листал:
Доску по памяти испишет,
Народ к нему не ровно дышит –
Его легко уговорить,
И он всё может повторить…
Его с поста большого сняли –
Курсанты дрались на ремнях…
И он читал нам в наших днях,
И мы б его не поменяли…
Он воспитатель, дипломат,
И как читал он «Сопромат»!

56.
И группы нашей он куратор.
А мы ещё все дураки…
Он перед нами – как оратор,
Ему мозги вправлять с руки.
Он нам прощает наши шутки,
Лихие наши промежутки…
И говорит, что верит в нас,
Что ждёт ещё нас звёздный час.
Он нам уверенность вручает —
Уверен он, что молодёжь,
Пусть будет в ней любой «балдёж»,
В суровый час не подкачает.
И это были не слова,
Раз их так помнит голова…

57.
Есть ассистент – гроза студентов.
Его наука – «Сопромат».
Ему есть много комплиментов,
Есть у кого-то «компромат»…
Он расположен и улыбчив,
И на приветствие — отзывчив,
Но на зачёте – зорок, строг,
Его «обдуть» не каждый мог.
По именам он многих помнил,
Его я в городе встречал,
Меня и сам он замечал,
Улыбку я его запомнил.
Порой является мне в сон –
Учитель – Марк Акивенсон.

58.
Пять групп у нас: МС4 –
Это конструкторы станков.
Они элита в нашем мире.
Расклад мне виделся таков…
МТ – технологи точенья
Деталей разного значенья,
И 26, и 27 –
Их номера. Понятно всем…
МЛ 11, 12 –
Литейных групп на курсе две,
Они по духу – во главе,
И здесь не надо удивляться —
Так постарался институт,
И весь «бомонд» собрался тут…

59.
ОПИ директор – Добровольский –
Профессор, доктор, инженер…
Задор в нём, юмор – комсомольский,
Учёным снобам не в пример…
Он легендарен у студентов:
Юмористических моментов
О нём известно им – не счесть…
И книгу важно им прочесть.
Да, эта книга про детали –
Для всех конструкций и машин:
Земных – от гаек до пружин,
И тех, что в небо улетали…
И из когорты «стариков» —
Декан Мехфака – Костюков.

60.
Профессор В.А. Добровольский
Нам курс «Детали…» не читал.
Порой, на сбор наш комсомольский —
ОПИ с парторгом — залетал.
Парторг играл на фортепьяно,
А Добровольский пел так рьяно
Студентов гимн былых времён.
Я был всегда им удивлён…
В нём жил великий дух свободы,
Он чувство юмора имел,
И пошутить он так умел,
Что не выветривалось годы …
Но был ответственен и строг,
И в институте был как Бог.

61.
Нам, дочь его, доцент, читала
Посадок, допусков — предмет.
В ней тоже юмора хватало.
О ней попробую сонет.
Она блистала ростом, весом,
К мужскому полу интересом.
Она и царственной была,
И курс красиво свой вела.
И про огромные размеры
О ней он тоже юморил –
И, вроде, даже говорил,
Как про конструкцию без меры…
И неудачную свою…
И это я не утаю.

62.
Преподавал нам курс: «Детали
Машин» Заблонский Константин —
Доцент, как высечен из стали…
На смех и шутки – карантин.
И он мне нравился, признаюсь.
Я перед ним не преклоняюсь.
Но он на лекции иной,
Порой, беседовал со мной…
Потом и ректором он будет,
При нём ОПИ – наш институт,
Во всю, расширился…не тут…
И всех, почти, он нас забудет.
Но он приветствовал всегда
Нас в — юбилейные года…

63.
На первом курсе есть Эльвира.
Её я Мурою назвал.
Она среди мужского мира
В ОПИ — принцессой правит бал.
Она красива, чуть вульгарна,
Всем ухажёрам — благодарна,
Они с неё не сводят глаз.
Она приводит их в экстаз…
Она мне нравилась немного,
Но у неё был свой кумир,
И свой какой-то тайный мир —
Хотелось, видно ей иного…
А института пацаны
В неё все были влюблены…

64.
Студентов много на потоке.
Студенток – мизер. Это факт.
Набор такой вот – однобокий,
Ну, а самим девицам – фарт…
Есть в нашей группе только Ада-
Нам всем – забота и отрада.
В других есть группах – три и пять.
И там неравенство опять.
В литейных группах очень мало,
В МТ, в МС побольше их.
Искать нам нужно средь чужих –
Девиц, во что бы то ни стало.
Глядели мы по сторонам.
Вот и попалась Мура нам…

65.
Бежал по Ленина в те годы,
По Ланжероновской трамвай.
Народ — на фабрики, заводы.
И ты к семи уже вставай…
Сходи на Малом переулке,
Потом в коротенькой прогулке,
Со всеми вниз уже иди
И в храм науки заходи.
Потом трамвай этот убрали,
Что перед Оперным ходил,
И по Гаванной проходил,
И рельсы с улиц этих сняли.
И чуть прибавилось пути –
Теперь — от Греческой идти…

66.
На Дерибасовской портреты
Стоят большой величины:
Людей. Они – авторитеты,
Герои города, страны.
Там есть учёные, артисты,
Врачи, рабочие, солисты…
Портреты – строем в Горсаду:
У всех прохожих на виду.
Над ними текст: «Доска почёта».
Там Добровольского портрет,
Врача, дающей людям свет…
Нам захотелось – рядом… чё там…
Во всякой шутке есть и суть.
Нас молодых не обессудь…

67.
Мы у Доски этой Почёта
На Дерибасовской стоим
Как продолжение полёта…
Уподобляемся мы им.
Такая тонкая минутка,
В ней и серьёзность есть и шутка.
Студенты мы и пацаны,
Ещё во всё мы влюблены.
На нас одежда небогата,
И пятьдесят лишь первый год…
Нам улыбается народ –
Мол, мы – весёлые ребята.
За фото папа мне воздал…
Он в нём крамолу увидал.

68.
В семестре практика на ЗОРе –
В Одессе есть такой завод.
За ним синеет наше море
И вдохновляет наш народ.
Мы ненадолго в цех заходим,
Потом по берегу проходим…
И на каком-то вираже
Мы все в Лузановке уже.
Там нас девчонки две находят.
Похоже, нравимся мы им,
Они нам тоже, не темним,
Они ещё в десятый ходят.
Назад мы с ними — на трамвай,
Судьбы страницу открывай…

69.
Мы будем добрыми друзьями.
Любовь меж нами чуть жила.
Встречались мы, и только днями.
И позже жизнь нас развела.
Да, это в молодости было,
Потом растаяло, уплыло.
Внезапно всё произошло
И незаметно всё ушло.
На то нам всем младые годы,
Чтобы иное ощутить,
И хоть чуть сладости вкусит —
От чувств хороших… и свободы…
Они, почти сомнений нет,
Ещё войдут в иной сонет…

70.
Зовут девчонок – Валя, Лиля,
Они по юности дружны,
И обе — женственного стиля,
Им парни старшие нужны.
У Лили глаз ко мне, я вижу,
Её я в жизни не обижу.
Она считает: Я – её.
Такое мнение моё…
А Валя, вроде, так, при деле.
Но тоже смотрит, чуть косит…
Я вижу всё, я ж одессит.
Она красива и при теле.
И при такой двойной волне,
Живёт волнение во мне…

71.
Одесса – город сумасшедших.
В те годы было их не счесть, —
В её историю вошедших,
Составивших ей даже честь…
С улыбкой Жора по трамваям,
Под стать – поэтам, краснобаям,
Словами, рифмами играл
И дань деньгами собирал.
Была легенда – диском кто-то
На стадионе ему дал…
И от того таким он стал.
А, может быть, иное что-то.
Ходил о нём такой «звонок»,
Что он профессорский сынок.

72.
Был «Мишка — режет… задаётся»
Конечно, «режет – кабана».
Он как- то мечется и вьётся,
Как чёрт, или — как сатана.
Проходит он среди народа,
В нём и надменность, и свобода.
Воскликнет что-то на ходу –
На Дерибасовской, в саду…
Его окликнет кто дорогой,
Он только зверски глаз скосит.
Он сумасшедший одессит.
Его, пожалуйста, не трогай –
Он – «Мишка режет кабана»,
В Одессе он – величина…

73.
Пантюша – «Пантик» свист услышит.
Он никогда не промолчит.
С большою скоростью задышит,
Засуетится, закричит,
Потом затопает ногами –
Туфлями или сапогами…
Он на Гаванной у ворот,
Он тут с сестрой своей живёт.
А пацаны его все знают,
И он не может промолчать,
Да и ногами не стучать,
Они его и донимают —
Проходят улицей свистя,
А он, как малое дитя…

74.
Есть чудаки — в библиотеках
И на привозе тоже есть,
Лекарства нет для них в аптеках,
Без них сей град – ни встать, ни сесть…
Одни себе проходят тихо,
В них притаилось где-то лихо,
Другим охота говорить,
Дерзать по-своему, творить…
Одни улыбку вызывают,
От тех приходится грустить,
А этих лучше пропустить,
Те интересными бывают…
Кто как о них ни говорит,
Они Одессы – колорит…

75.
Тут с рук немало продавалось
Различных маленьких вещей.
Реклама кем-то создавалась
Из прибауток и речей…
«Иголки!» «Липкая бумага!» —
Кричала шумная ватага,
«Ваниль!» и «Перец!» — у цыган.
Карманник рядом, хулиган…
С резинкой мячик продавался.
Была реклама и к нему –
К большому, к детскому уму…
И мячик очень покупался…
Тут продавали и «жар-птиц»…
Как много было этих лиц…

76.
Вернуться нужно в храм науки.
Мы завершаем курс второй.
Трубы военной слышу звуки —
Наш курс — с военною игрой,
С серьёзной кафедрой военной
И очень необыкновенной,
При этой, вроде бы игре,
Стоят три танка во дворе…
Тут боевые офицеры,
Вчера прошедшие войну
И защитившие страну,
Когда мы были пионеры…
Они нас будут обучать,
И мы не будем тут скучать…

77.
И мне о кафедре военной
Охота очень рассказать –
С особой нотой, вдохновенной,
И как всё было показать.
Нас обучают на танкистов,
Преподавателей – артистов,
Был тут на кафедре навал,
И наш студент не горевал.
Читалась тактика майором,
Хромал с войны он, но служил,
Он с шуткой, с юмором дружил –
С армейско-танковым набором…
Он в речи слов не подбирал
И ими здорово играл.

78.
Майором выданные шутки —
Передавались по годам.
Студенты к шуткам очень чутки.
И я тут что-то передам:
Один студент из нашей группы,
Не отстающий, и не глупый,
Слегка на тактике зевнул
И наказанье «потянул»…
Пришлось ему всю перемену
Исправно бегать по двору,
Так это было, я не вру,
Как настоящему спортсмену…
А мы смотрели все в окно
На это, вроде бы, кино…

79.
Майор бросал нам анекдоты,
Мы хохотали от души.
Потом глядел он, как комроты,
Тут расслабляться не спеши.
Задачу мигом нам поставит
И мыслить танково заставит,
И нужно, в миг, приказ отдать –
Не оплошать, не опоздать…
К тридцатьчетвёркам мы спускались,
Они стояли во дворе.
В этой, казалось бы, игре,
Уже мы к танкам допускались.
Про клиренс знали, фрикцион…
Был в танках этих асом он.

80.
Был подполковник по матчасти
И подполковник по стрельбе.
В судьбе их танковые части,
И шуток меньше на губе…
Чуть опасаются студентов
И допускают ряд моментов
В своих возвышенных речах —
На смех в студенческих очах…
Пример: «Отверствие», — он скажет,
Мол, так — научней и верней…
Или про что-нибудь — «мочней»,
Или ещё словечко вмажет…
Ну, а студентам, не зевай,
Такого больше подавай…

81.
Но дело знали офицеры.
Учить умели и спросить,
И все у них мы под прицелом…
Не юморить и не бузить.
Матчасть мы учим на серьезе.
Жизнь не в поэзии, а в прозе.
А в танке, сколько её есть!
Не перечислить и не счесть.
После конца второго курса.
Нас отправляют в лагеря –
Всего два месяца даря
Армейской жизни нам для вкуса.
И эти наши лагеря
Мы долго помнили не зря…

82.
Везут нас поездом. Сарата.
Потом паром через лиман.
Мы все весёлые ребята.
Я помню берег сквозь туман…
Маршрут я дальше не запомнил,
Хотя, другого, много помнил.
Но это, в общем, не беда,
Если учесть — мои года…
Я помню в лагере все нашем:
Палатки, место, где едим,
И весь солдатский наш интим…
Как упираемся мы, пашем…
Всё попытаюсь рассказать
И суть с сонетами связать…

83..
Был старшина у нашей роты
Ещё довольно молодой –
Из старослужащих пехоты,
С любовью к армии святой.
Держал как надо грудь и плечи,
Любил толкать пред строем речи,
Любил солдата представлять
И нас студентов удивлять…
Сапог вдруг снимет и покажет,
Как верх портянкой обмотать,
Чтоб мог сапог у койки стать…
Это к тревоге всё привяжет,
Когда секунды на подъём,
И мы легко его поймём…

84.
Нашёл он с сахаром мешочек
В палатке, в тумбочке у нас —
Он небольшой был, как кулёчек.
И нас построил в тот же час…
Мешочек, видно, дома дали,
Про старшину не полагали…
Студент стоял, не возражал,
Но потихонечку дрожал…
И старшина в разнос подался:
«Не сахар это – сифилис!» —
И с ударением на «лис!»
И посуровей быть — старался.
Он от природы был артист,
Ну, и, конечно же, — лингвист…

85.
Держал кулёчек он брезгливо.
В нём сахар слипся от жары.
Студенту было боязливо
От этой сахарной игры…
А мы все внутренне смеялись,
Как будто вовсе не боялись.
Но все взирали на него
И знали: «Все за одного!»
Мы знали – будет наказанье,
И старшина – для глубины:
«Вы взять все в голову должны
Себе высокое сознанье…»
И чтоб не в сахар нам судьба:
«Бегом до дальнего столба…»

86.
Ещё такие речи были:
«Чтобы унутренности все! —
Но говорил — то он: «усе!» –
Дисциплинированы были!»
Ну, а потом ещё добавит
И нас на место всех поставит:
«Тут не в Одессе — на пляжу…
Я вас строжайче накажу!»
Нас это очень веселило,
Он наши взгляды понимал,
И пыл он свой не унимал…
Ему так это подходило…
Нам всем до слёз хотелось ржать,
Но приходилось вновь бежать…

87.
«Усё и точка, без никаких!» —
Ещё такой был «афоризм»…
И рассуждения, без всяких,
Он понимал, как атавизм…
Не допускал он возражений,
Знал много нужных выражений,
И понимал одно – приказ,
Но разрешал себе – рассказ…
Он строевым ходил в отмашку,
Сапог вытягивал носки…
Не допускал в глазах тоски,
Носил он ухарски фуражку.
Своя была в нём глубина.
Такой у нас был старшина…

88.
Он обучал нас песнопенью,
Как полагается, в строю.
Был расположен к вдохновенью,
Любил, чтоб было всё в струю.
Он объяснял нам «прынцип» песни.
Не улыбайся тут, хоть тресни…
Был «прынцип» песни — козырной:
«Я запеваю, вы за мной…»
Припев за ним мы дружно пели,
Слова выучивали в раз.
Входили в песенный экстаз.
И так как он уже умели…
Ему старались подражать,
Но так, чтоб снова не бежать…

89.
Он раз: «Отставить ету песню!» —
Когда, как он, я затянул,
Когда под нашу куралесню
Он на себя слегка взглянул…
Ну, мы, конечно, замолчали,
Потом бегом куда-то мчали.
Но петь любили мы в строю.
Те песни помню и пою…
Про самоходочку с Урала,
Тридцатьчетвёрочку, порой,
Как шли солдаты смело в бой…
Как их толпа наша орала!
Он был хормейстер хоть куда.
В нас эти песни навсегда.

90.
Нам: «По долинам и по взгорьям…» —
О той Гражданской, партизан,
Что с боем брали всё Приморье,
В строю, сказали, петь нельзя.
Мол, партизанщина не модна,
И эта песня не пригодна.
И тут запел наш чудачёк:
«Зашёл я в чудный кабачок…»
Конечно, мы ему подпели…
И стали тут же горевать –
Нам стали дело пришивать,
За это все мы поимели…
Был комсомольский общий сбор,
Ну, и, серьёзнейший разбор…

91.
Старлей стоял над всеми нами,
Он не любил нас, презирал…
И издевался, временами,
С ехидным прищуром взирал.
От низкой зависти к студентам,
Он прибегал к экспериментам –
Он, чтобы носом нас макать,
Учил нас корни извлекать…
Квадрат рисует метр на метр
Он на земле, где есть трава…
Ему проделка – не нова,
Он это делает, как мэтр.
И провинившийся студент –
На извлеченье – претендент…


92.
С утра он с нами занимался,
В обед домой он уходил,
Нам всем ехидно улыбался
И старшине он говорил,
Чтоб тот бегом нас до столовки –
Для боевой физподготовки…
И тот, конечно, исполнял
И нас с усладою гонял.
Мы борщ с тарелок выпивали –
Хотелось жажду утолить.
Старалось солнце нас палить,
Воротники мы отрывали –
Ел гимнастёрки наши пот…
На третье – чай или компот…

93.
Бежим на тактике мы в гору,
Кричим неистово: «Ура!»
Не всем она студентам впору —
Эта военная игра…
Один бежать совсем не может
И по дороге слёзы гложет.
Он — не сачок и не хитёр —
Он ноги в кровь свои растёр.
Тот в сапоге одном и в кеде,
Но он упал на высоте:
Была боль в сердце, в животе,
Когда он близок был к победе…
И высоту студенты тут,
В момент, «Сердечной» назовут…

94.
Я не хвалюсь, но я в порядке –
Со мной: винтовка, пулемёт…
Как говорят, мерси зарядке –
Соседка утром мне: «Атлёт!»
И я в ответ ей улыбаюсь,
На турнике, и так, качаюсь,
К тому же я ходил в спортивный зал,
Где комбинации вязал…
Да, спорт мне очень пригодился
В солдатской жизни небольшой –
Я был свеж телом и душой,
Собою внутренне гордился.
И был я с армией знаком –
Отец мой был строевиком…

95.
Есть тут спортивная площадка.
На ней есть брусья, турники.
Есть по утрам у нас зарядка.
А спортплощадка у реки.
Я иногда хожу качаться,
Чтобы не очень отучаться,
Тут, от гимнастики моей —
За шестьдесят военных дней.
Здесь есть один майор спортивный.
Мы с ним – на брусьях, турнике.
Со мною он накоротке,
Он симпатичный, позитивный.
Он мне команды не подаст,
Он, хоть военный, но гимнаст…

96.
В полку солдаты удивлялись
Тому, как тут гоняли нас.
И с нами бы не поменялись,
Хоть нашей службы краток час.
Казалось им, что лучше годы,
Чем без, привычной им, свободы.
Так говорили они нам,
Но я не верил их словам.
Недели быстро пролетели.
Всего их было восемь штук.
Уже другой был сердца стук.
И мы домой уже хотели.
Домой показывал компас
И море, пляжи ждали нас…

97.
Прошли два месяца недаром,
Прошли мы первый курс бойца.
Нас обучали с пылом с жаром,
Нам старшина был за «отца»,
А наш старлей пехотный ротный,
Всегда — с иголочки, не потный…
Нам офицерство преподал,
Но близким родичем не стал.
Мы все окрепли, загорели,
Солдатский был у нас загар.
Забылась горечь всяких кар,
Мы кое в чём поднаторели.
Себя тут, может, не нашли,
Но курс совармии прошли…

98.
Паромом плыли мы обратно —
Дань Аккерману чуть отдав,
У стен старинных побывав,
К ним прислонившись деликатно:
Есть фотография у стенки –
Мы после лагерной «военки»,
Закончен лагерный наш час,
Но след военный есть на нас…
В Овидиополь мы — с парома,
Потом до поезда — пешком…
И каждый мыслями — тайком,
Что снова скоро будет дома.
На свете летняя пора!
Всё это было, как вчера…

99.
Придёт, сентябрь мы соберемся,
Пред институтом, постоим,
Припомним лето, посмеёмся,
Иных вещей не утаим…
Потом весёлою гурьбою,
Вовсю довольные собою,
В ОПИ, любимый наш войдем,
И в третий курс с душой пойдём…
Прочтут нам новые предметы.
Уже два курса мы прошли…
И в институтский ритм вошли,
Узнав на многое ответы…
Прошли достойно лагеря,
Продолжим дальше с сентября.

Продолжение следует