Дмитрий Губин. На смерть Михаила Горбачева

Горбачев – это визуализация того, как работает Большой Исторический Бильярд. Тот бильярд, который принято называть «китайским». Шарик заряжается в катапульту, выстрел вверх – и дальше шарик должен попасть (или не попасть) в одну из возможных лунок с различной ценой. Просто в Большом Историческом Бильярде эти лунки непрерывно закрываются и открываются.

Горбачев не был ни умным политиком, ни, кажется, просто умным. От интервью с ним берет оторопь: что он вообще хотел сказать?!. Да-ну-да-на-понимаешь-вот-это-такое-да-ну-да-на. Единственное интервью, которое я с ним сделал, оставляло такое же недоуменное чувство. За Горбачевым не стояло никаких ни политических, ни экономических теорий – кроме невнятного «социализма с человеческим лицом». Но он был одним из тех, от кого веяло харизмой, как от водки веет перегаром.

Горбачев идеально попал в главную лунку времени.

То есть его шарик мог вокруг этой лунки повертеться и проскочить дальше, к другой лунке вниз, — к «улучшенному социализму», к какой-нибудь еще хрени. Но он, невеликий персонально человек, вдруг заставил шарик скатиться в великую лунку модернити. В лунку современности, где часть важнее целого, где человек важнее государства. Эта современность требовала крушения Стены, объединения Германий, развала СССР.

Вряд ли Горбачев хотел последнего. Вряд ли он понимал, что творил. Но это неважно: важно, что это произошло.

Я сейчас живу в Германии, и я куда больший житель Германии, чем житель России. Я понимаю кончиками пальцев, что объединение Германий могло бы и не состояться. Группа советских войск могла бы быть из Германии и не выведена. Берлинская Стена могла бы по-прежнему разделять мой любимый Берлин. Но Горбачев – неважно, по прозорливости или по глупости, а скорее всего, по неведению – дал этим изменениям отмашку. Шарик скатился в лунку невероятной ценности. Я Горбачеву бесконечно за это благодарен. За ту прекрасную объединенную Германию, где я сейчас живу. Где есть теперь сумасшедшие Эрфурт, Лейпциг или Дрезден – а не убогие и чудовищные при ГДР города.

То есть да, Горбачев не ведал, что творил, — но он творил так, как требовалось современности. Вот что ценю в нем я: это крохотное персональное движение на краю лунки, приводящие к невероятным последствиям, когда Горбачев сумел попасть во все точки западной бифуркации. Вот почему Горбачева так любят европейцы и так не ценят те русские, которые хотели бы остаться дикарями, отвергнуть модернити и закостенеть в 19 веке.
Горбачев не был творителем истории в прямом смысле. Он был выбирателем вариантов истории.

И его выбор потрясающ.

Я крайне редко говорю о себе во множественном чисел, но тут должен сказать: мы, Европа, Запад, — за этот выбор, куда последовать шарику на краю лунки, Горбачеву бесконечно благодарны.

Спасибо, Горби!