Марина Шаповалова. ЛИБРЕТТО

Край мой, родные мои степи меж Доном и Днепром, сказочное его безмолвие — я в нём историю видела насквозь до скифов и роксолан. Её там ветры перекатывают вдоль берегов под Соляным Шляхом. Вы видели это всемирное небо целиком?

Оседлая жизнь сюда пришла с моря. Зацепилась немножко за скудные глиняные косы с ракушняком, поросла полынью и тамарисками. Выветривалась веками, беглыми и пришлыми прибавлялась, воровским промыслом пробавлялась, лихой набеговой удалью выкашивалась. Пристанищ не сыщет глаз — одни пути из дали в даль.

Где ваш Золотой Век?

Мой начался с кораблями, гружёными пенькой, льном и пшеницей. Вспять тем путём на край Ойкумены вернулись греки, за ними армяне, италийцы, болгары, а с севера и запада хлынули обозами и самоходом хозяйственные, торговые и фартовые люди разных земель: евреи, поляки, немцы…

Всего-то, оказалось, надо предложить людям десять лет на обустройство без тягот — а давали ещё ссуды, — край ожил и так преобразился, словно проросли разом все зёрна райских садов, тысячи лет под степной целиной ждавшие дождя.По Днепру к морю поплыли суда и лодки с зерном, виноградом, орехами, фруктами, мясом и маслом — от немецких и шведских поселений с каменными кирхами, домами и мостовыми. По степи повезли подводы дивный инвентарь для крестьянского труда от заводов Кригера, Краузе, Фалька, Бугарта, Шумана, Шедера, Эккера, Сакка. В Европу и Англию пошло сукно из шерсти тонкорунных овец экономий Корниса и Фельц-Фейна. В Италию — зерно уникального твёрдого сорта пшеницы «Арнаутка», поставляемого болгарскими колонистами. Где британец из Уэльса Джон (Иван Иванович) Хьюз начал производить рельсы, зачалась крупнейшая в Европе промышленно-городская агломерация.

Мостовые моих южных городов летом пахли ирисовой пудрой и белой акацией Ришелье. Чугунными кружевами наряжались дворы их домов. Фамилии почтенных горожан звучали как либретто оперы. Все флаги в этих городах гостили, а консулы и негоцианты оседали навсегда. О том теперь помнят лишь стертые и битые кладбищенские надгробья.

Все знали, что благодатному этому краю — как и вообще в империи — не хватает только свободы. Разумных законов вместо подавляющих и препятствующих. И стоит тому, что мешает, окончательно исправиться, всё тут скорее и лучше прежнего пойдёт в рост: фабрики, дороги, науки, искусства, состояние народное — нищете вовсе места не останется. И наречия смешаются в содружеском общении граждан, вовлечённых в общее процветание.

От силы полтора века рос и богател Вавилон.

Когда неразумные законы начали улучшать в духе равенства и справедливости, исчезли иноземные флаги, консулы, негоцианты, колонии и экономии. С ними — экспортная пшеница, сукно, кирхи, церкви и селения с каменными мостовыми. Потом исчезли поляки, греки, итальянцы, немцы. Потом исчезла советская пост-империя, и на какое-то время показалось, что ещё можно что-то исправить. Но за дело взялись новые преобразователи бывшего Вавилона.

Теперь покидающих эти края последних евреев пора попросить, уходя, погасить свет.