Сергей Чупринин. МИХАЙЛОВ ОЛЕГ НИКОЛАЕВИЧ (1932-2013)

Внук офицера, сын офицера, М. и сам окончил Курское суворовское училище, но после 1-й Московской спецшколы ВВС (1950) неожиданно поступил на филологический факультет МГУ (1950-1955), прошел аспирантуру ИМЛИ (1955-1958), подготовил кандидатскую диссертацию, а печататься как критик стал еще во студентах (1954).

Откликался на разное, сотрудничал с «Литературной газетой», с «Новым миром», с «Юностью», где недолгое время даже служил заведующим отделом критики (1961), и, — по его собственному признанию, — «зарекомендовал себя отчаянным либералом, поклонником песенок Булата Окуджавы и прозы Василия Аксенова». Круг ориентиров и круг друзей были соответствующими, так что и членом Союза писателей (1961) М. стал по рекомендациям К. Чуковского, А. Дементьева и… своего имлийского наставника Я. Эльсберга, которого пришлось, впрочем, спешно заменить на Ф. Левина, поскольку обличенный в доносительстве Эльсберг воспринимался либералами, в то время руководившими Московским отделением СП СССР, как безусловная персона нон грата.

Эту симпатию к людям, мягко говоря, с ущербинкой стоит взять на заметку, как учесть и легкость, с какою один авторитет меняется у М. на прямо противоположного. Но об этом позже, а пока отметим, что уже в молодости было в нем «и некое раздвоение. Я, — продолжим цитату, — написал тогда (но не защитил, это было позднее) диссертацию о творчестве Бунина, изъелозил все спецхраны и внутренне чувствовал себя прочным монархистом. <…> Но так или иначе я оказался ручным монархистом в либеральной стае».

До поры это раздвоение ничему не мешало. Будто и не оглядываясь на непременную перлюстрацию, М. вел оживленную переписку с эмигрантами первой волны Б. Зайцевым, В. Шульгиным, Г. Адамовичем, архиепископом Иоанном Сан-Францисским (князем Д. Шаховским), В. Муромцевой-Буниной, племянницей жены И. Шмелева и его душеприказчицей Ю. Кутыриной. Еще аспирантом опубликовал в «Вопросах литературы» большую статью о прозе И. Бунина (1957, № 5), написал предисловие к первому в СССР однотомнику И. Шмелева (1960), деятельно участвовал как комментатор в издании знаменитого бунинского 9-томника (1965-1967). И одновременно очень активно высказывался о советских новинках, напечатал, например, взяв в соавторы анфан террибля С. Чудакова, «Заметки о поэзии 1959 года» («Вопросы литературы» (1960, № 4).

И вел он себя как положено беспечному вольнодумцу: поставил свою подпись под прошением о передаче А. Синявского и Ю. Даниэля на поруки (1966), заступился за осужденных А. Гинзбурга и Ю. Галанскова (1968). Вот тут-то на него рявкнули по-настоящему, пригрозив, — по свидетельству И. Золотусского, — уволить из Школы-студии МХАТ, где М. тогда преподавал. И он сдрейфил:

«Я проявил непростительную недальновидность и как гражданин своей страны должен нести полную ответственность за тот урон, который нанесло ей использование этого письма в своих политических целях антисоветскими пропагандистами за рубежом, — сказано в заявлении, в мае 1968 года адресованном заведующему Отделом культуры ЦК В. Шауро (копия – В. Ильину в секретариат МО СП РСФСР). — Как писатель, как гражданин своей страны и, наконец, как русский человек я глубоко сожалею о случившемся и считаю, что это послужит мне хорошим уроком впредь не поступать необдуманно, поспешно, легкомысленно».

Как знать, это ли событие окончательно превратило М. в перебежчика из «либеральной стаи» в стан русско-советских националистов или вдохновляющую роль сыграло начатое двумя годами раньше тесное общение с П. Палиевским, В. Кожиновым, С. Семановым в рамках Комиссии по комплексному изучению русской культуры при ВООПИК, обычно именуемой как Русский клуб.

Но процесс пошел стремительно – уже в апреле 1969 года М. в журнале «Наш современник» напечатал статью «В час мужества», где разгромил новомирскую «Атаку с хода» В. Быкова, зато превознес романы И. Стаднюка и парадные мемуары полководцев, в июле того же года стал, — как вспоминают, — одним из составителей коллективного письма «Против чего выступает “Новый мир?”» (Огонек, 26 июля 1969 года), а в 1974 году выпустил книгу «Верность», где, в частности, наконец-то появилось его давно написанное и успевшее постранствовать в самиздате издевательское исследование об «одесской школе», то есть об И. Бабеле, И. Ильфе и Е. Петрове, Ю. Олеше, Э. Багрицком, других «нерусских» писателях.

О собственной эволюции спустя годы М. напишет: «Оглядываясь в прошлое, я и сам вижу, что в обоих лагерях не чувствовал себя “своим”». Однако С. Семанов назовет эту фразу «некоторым кокетством» и подытожит, что уж они-то, антисемиты и достойные наследники черной сотни, всегда относились к нему как к заединщику. С той лишь разницей, что, например, В. Кожинов или П. Палиевский тщательно выбирали поводы и темы собственных высказываний, тогда как М., выступая в роли критика, «не дорожил, — по словам С. Боровикова, — свои пером», превознося либо авторов, совсем уж пятистепенных, но ему идеологически близких, либо, и тут уж с особым старанием, «нужных». «Такова, — продлим цитату из очерка С. Боровикова, — была и его книга о Юрии Бондареве, многостраничные романы которого он устно высмеивал. Но Бондарев был главным его покровителем в союзписательской верхушке».

Это так. Зато, берясь уже в 1970-2000-х за капитальные биографические труды, М. сознательно выстраивал библиотеку отечественной патриотики, писал книги о Суворове (1973, 1980, 1995), Державине (1977), генерале Ермолове (1983, 2002), Кутузове (1988, 1996, 2004, 2011), императоре Александре III (1996-2008), монографии о Бунине (1976, 1987, 2001), Куприне (1981, 2001), Леониде Леонове (1987), М. Булгакове (2011). В них его слог раскрепощался и, теряя журналистскую бойкость, приобретал державную неторопливость, а монархические симпатии проступали особенно наглядно. Поэтому, — говорит С. Ямщиков, — «если великим и образцовым бытописателем великокняжеской Руси был Дмитрий Балашов, то истинным певцом имперской России следует считать Олега Михайлова».

Почти всю жизнь он был при деле, работал в редакции журнала «Наш современник» (1975), в академическом Институте мировой литературы, защитил со временем докторскую диссертацию (1992), но сановности не нажил и в советские годы вел себя, — рассказывает С. Боровиков, — будто нарабатывая «имидж непутевого анархиста. То закричит на Красной площади у Мавзолея, гуляя в перерыв с делегатами съезда писателей: “Скоро мы это говно отсюда выкинем и устроим усыпальницу русских императоров!”. То вышлют его из Польши после того, как в ресторане предложит выпить за память великого Суворова, усмирившего варшавское восстание».

Таким же непутевым, расхристанным циником М. предстает и в своих романах «Час разлуки» (Волга, 1978, № 😎, «Пляски на помойке» (Волга, 1999, № 4-5), не то чтобы автобиографических, но, безусловно, навеянных размышлениями над собственной судьбой, в мемуарной книге, которая вышла первоначально как «Вещая клюка судьбы» (2007), а через год была с добавлениями переиздана под более благозвучным названием «Вещая мелодия судьбы» (2008).

Последние годы жизни М. почти безвылазно провел на переделкинской даче и 9 мая 2013 года сгорел при пожаре вместе с архивом и ценнейшей библиотекой.

Режиссер-документалист Д. Дубшин, побывавший у него за неделю до гибели, вспоминает: «Горько говорить, но Олег Николаевич предстал перед нами человеком опустошенным, уставшим жить. Семь часов длился наш тяжелый разговор. Он читал стихи своего друга Сержа Чудакова и плакал. Вскакивал и требовал поднять бокалы за генералиссимуса Сталина. Несколько раз он повторил, что хочет умереть».

Недаром ведь и в ответ на вопрос одного из интервьюеров: «Как Вы оглядываетесь на прожитое?», — М. сказал: «Я прожил жизнь, которой не было».

Соч.: Пляски на помойке: Роман. М., 2000; Жизнь Бунина: лишь слову жизнь дана. М., 2001; От Мережковского до Бродского. М., 2001; Вещая мелодия судьбы: Воспоминания. М., 2008; М. А. Булгаков. Судьба и творчество. M., 2011.
Лит. Сосницкая М. Йотирлинг Олега Михайлова // Юность, 2013, № 7; Боровиков С. Единомышленники // Знамя, 2021, № 2.