Здание МИД России на Смоленской-Сенной площади в Москве REUTERS/Sergei Karpukhin
Нет, это не первоапрельская шутка. Это цитата из кинофильма «Весна» 1947 года. Второстепенный отрицательный персонаж, исполненный Ростиславом Пляттом, крадет немного солнечного вещества, подрывается на нем и произносит сакраментальные слова: «Боже, как я погорел!» Советский Союз как раз был занят кражей атомных секретов, и в шутке артиста-гения была острая сванская соль.
С атомной энергией, говорят, в стране-наследнице СССР сейчас полный порядок. А вот с солнечной по-прежнему дело швах. Если что от СССР в современной российской политике и осталось, то вот эта вот сумрачная бубенцовщина. Вместо пробирок с солнечным веществом, понятное дело, смертоносное химическое оружие, оружие массового поражения. Украсть его в ходе таинственной спецоперации у самого себя, применить против предполагаемого предателя, а потом переспрашивать, где, мол, ваши доказательства.
Маргарита Львовна, эта собирательная Евроамерика, сама хороша, признаваясь: «И это ничтожество я почти любила!».
А нашему российскому орлу Васе Бубенцову остается приговаривать: «Боже, как я погорел!».
На поверхности — да, погорел наш Бубенцов на неосторожно доставленной ампуле для Скрипалей. Но, как верно талдычат комментаторы, началось-то все довольно давно. И даже не с убийства Литвиненко, предположительно осуществленного, по мнению злобных британцев, депутатом Госдумы, Андреем Луговым, и даже не с занятием зелеными человечками Крыма. Началось все с нежелания Василия Григорьевича Бубенцова понять, «как он погорел».
Василий Григорьевич, помнится, жалуется богу. В 1947 году это была шутка сценариста. Потому что бог тогда в СССР был только один. Честный безбожник Василий Григорьевич Бубенцов думал, что стоит ему стырить немножко чудесного солнечного вещества, и вот он уже у Христа за пазухой. Но не тут-то было.
В последние советские годы молодежь начала употреблять некоторые слова в странном значении. Например, слово «простой» в обиходе студентов конца 1970-х употреблялось в прямо противоположном значении. Вместо любимого пропагандистами «простого советского человека», прославляемого в плакатах и речах, появился такой вот хитрован, только канающий под «простого», а сам-то себе на уме. Все понимает, говорит так, как требуется, но на самом-то деле ни к чему и ни к кому не испытывающий ни малейшего доверия. Этот человек к концу 1980-х годов повзрослел. Его интересно изучать и сегодня, этого выжившего позднесоветского Бубенцова. У него обо всем имеется свое понятие. В блоге одной замечательной социологини прочитал на днях, что постсоветские люди в последние годы, судя по опросам общественного мнения, все меньше ценят «порядочность». И что это, наверное, парадокс. Потому что в условиях рынка и свободной торговли без порядочности как раз никуда. А у нас же рынок и свобода торговли, не так ли?
Загвоздка только в одном. Что понимают постсоветские люди под «порядочностью»? Для ответа на этот вопрос полезно заглянуть в словари. В середине 1990-х, когда ни цензуры, ни самоцензуры уже и еще не было, мы читали о порядочности и в обычном смысле слова, и в смысле, как бы получше выразиться, не совсем обычном. Для того, чтобы уточнить это второе значение, я даже обращался в 1994 году в редакцию газеты «Из рук в руки» для уточнения таких, например, объявлений: «Москвич 47/176/65, женат, в/о, порядочный, ласковый, без в/п познакомится с приятной симпатичной женщиной до 40 л. только для интимных отношений. 107014 Москва, д/в. Или вот: Познакомлюсь с умным и порядочным человеком, 35–45 л. Мне 36 л., замужем, бухгалтер, Галина, Болшево-1, г. Юбилейный-2». Разъяснение было такое, его дала консультант Юля, и я тогда же записал его на отдельной карточке. «Вредные привычки — это типа анал и групповушка, а порядочный не должен еще дополнительно на стороне подгуливать».
Сдается мне, что при таком понимании «простоты» и «порядочности» и весь остальной набор трескучих идеологических фраз вроде «дружбы народов», «труда на совесть», «коммунистических идеалов», «верности родине» нужно понимать, как любили выражаться в ту же позднесоветскую эпоху, с точностью до наоборот. В этом состоит, можно сказать, суть нашей советской эпохи. Как приговаривали фонетисты, преподававшие английский язык в советских вузах, «пишется Манчестер, а читается Ливерпуль». Это не про английский, это про русский общественно-политический язык.
Советский Союз, собственно говоря, и скончался, когда вконец изолгался — и перед самим собой, и перед остальным миром. В 1941 году Николай Глазков написал короткую молитву:
Господи! Вступися за Советы,
Сохрани страну от высших рас,
Потому что все твои заветы
Нарушает Гитлер чаще нас.
Примерно на этом основании остальной мир хочет сегодня защититься от нашей «простой» и «порядочной» державы. Наш раздобывший ампулу с «солнечным веществом» — в общем, совершенно неважно, каким именно, — полонием, новичком или «некультурно используемым» плутонием, — обманщик почище тамошних, но и он не может бывшее сделать не бывшим. Василий Григорьевич Бубенцов, конечно, обижен в лучших чувствах. Конечно, ему хотелось бы, чтобы его уважали. Но для этого должны быть хоть какие-то идеальные основания. А где их взять, если даже простота и порядочность — липовые?
Совок обещал беднейшим классам, что наворует для них у богатых деньжищ. Обманул со временем, но увлек надолго. А что обещает Вася Бубенцов? Что отомстит всякому за свои обиды? Сначала предателей в прямом смысле слова, а потом, может, физиков каких, переметнувшихся на сторону глобальной американской науки? Где остановится Вася Бубенцов? Как в кинофильме «Весна», где он погорел, похлопав себя по карману с ампулой, уже не получится. Собственное население духовно переместилось в старые советские кинофильмы, забегая иногда в храмы шаговой доступности. Простые и порядочные люди, они бы и хотели другой жизни, вот ведь доверились же умным и хитрым. «Д’Артаньян что-нибудь придумает!» Но ваш д’Артаньян — порядочная утка!
В фильме «Весна» Маргарита Львовна в исполнении незабвенной Фаины Раневской припечатывает Василия Григорьевича Бубенцова, стырившего ампулу с солнечным веществом и по неосторожности на нем же и погоревшего: «Так будет со всяким, кто некультурно обращается с атомной энергией!» Бубенцов-Плятт поправляет Маргариту Львовну: «Да не с атомной, а с солнечной!» А ведь есть еще резервы! Сколько энергии высвобождается со свалочным газом!
Простой постсоветский человек выходит на Волоколамское шоссе в респираторе. Позднесоветские простые люди хотя бы сами не верили собственной пропаганде, отличали съедобное от несъедобного. Нынешний простодыра верит, что мусорный ветер над городом раздувает коварный Госдеп.
ГАСАН ГУСЕЙНОВ. НА ЧЕМ ПОГОРЕЛА ПОСТСОВЕТСКАЯ РОССИЯ?
Нет, это не первоапрельская шутка. Это цитата из кинофильма «Весна» 1947 года. Второстепенный отрицательный персонаж, исполненный Ростиславом Пляттом, крадет немного солнечного вещества, подрывается на нем и произносит сакраментальные слова: «Боже, как я погорел!» Советский Союз как раз был занят кражей атомных секретов, и в шутке артиста-гения была острая сванская соль.
С атомной энергией, говорят, в стране-наследнице СССР сейчас полный порядок. А вот с солнечной по-прежнему дело швах. Если что от СССР в современной российской политике и осталось, то вот эта вот сумрачная бубенцовщина. Вместо пробирок с солнечным веществом, понятное дело, смертоносное химическое оружие, оружие массового поражения. Украсть его в ходе таинственной спецоперации у самого себя, применить против предполагаемого предателя, а потом переспрашивать, где, мол, ваши доказательства.
Маргарита Львовна, эта собирательная Евроамерика, сама хороша, признаваясь: «И это ничтожество я почти любила!».
А нашему российскому орлу Васе Бубенцову остается приговаривать: «Боже, как я погорел!».
Читать дальше в блоге
.