Альфред Кох. Прошло два месяца с начала войны

Сегодня ровно два месяца как идет война.

По-прежнему неясно: русское наступление уже в самом разгаре или они еще могут подбросить дополнительных дров в этот костер войны? И есть ли у них еще дрова?
Впрочем, ясность наступит скорее всего к концу мая. Тогда ВСУ уже вполне укомплектуется западным оружием и российская армия либо еще до этого покажет свою силу, либо это уже не будет иметь никакого значения…

Мариуполь сражается. Путин дежурно наврал с прекращением штурма. Впрочем никто от него ничего другого и не ждал.

Мне все время пишут в личку: напиши про Мариуполь. Там разворачивается трагедия, достойная пера Шекспира. Там совершается подвиг, описать который можно только обладая талантом Гомера.

А что я могу? Я не Шекспир, и не Гомер. Сижу в тихой баварской деревне и могу лишь жестоко насиловать свое воображение, чтобы представить эпический размах этой драмы…

Брестская крепость? Сергей Смирнов и Борис Васильев это описали. Это так же? Сталинград? Виктор Некрасов и Василий Гроссман рассказали нам об этом. Похоже? А почем я знаю…

Как это: сидеть в каменном подземелье, а на тебя сверху бросают трехтонные противобункерные бомбы? А рядом плачут дети и их матери смотрят на тебя с надеждой? Что ты можешь сделать, если у тебя для них нет даже воды? Вот, возьмите патроны — ешьте их…

Дяденька, не уходи… Нам страшно! Та нэ бойтеся… Я швидко повернуся… Тильки трохи от москалей отстреляюсь — и назад…

Нет, не получается… Фуфло гонится…

Не работает воображение. Никак. Ничего… Как включаешь прибор — а там просто белый экран: не рассчитан прибор на такое напряжение. Не дает картинки…
Ахматова в 1937 году стояла в Ленинграде в очереди в Крестах. Передачку несла то ли сыну, то ли мужу… А к ней подошла другая такая же женщина и спросила: «А вы это описать — можете?» И Ахматова сказала: «Могу». И написала «Реквием».

Меня просят: напиши про Мариуполь! Можешь? Нет, — отвечаю я. Не могу. Я обычный человек. Мне это трудно представить. Ахматова могла: у нее расстреляли одного мужа, посадили другого, а потом и сына…

А у меня нет этого опыта. Разве что Грозный летом 1996-го… Конец августа, руины, страшные солдаты с пустыми глазами. И русские и чеченцы. Безумные матери с фотографиями пропавших сыновей. Чеченские дети, кричащие тебе вслед «Аллах акбар!» Небритые, уставшие генералы с хриплыми голосами. Нехитрая чеченская кухня: вареная баранина, лук и лепешки. И физически ощущаемое презрение. Чеченцев к русским. Солдат к генералам. Генералов — к нам, приехавшим на пару дней штатским из Москвы…

Перемирие… Но еще не приехал Лебедь. И значит в любую минуту все может рухнуть, и опять взорвется тишина. И вместо мангалов на улицах задымится что-то посерьезнее… Обе стороны выглядели очень в этом плане многообещающе. Ненависть просто висела в воздухе. Ее можно было потрогать. Она холодная как лед и острая как бритва. И она душит как петля. Так, что дышать трудно…
Про такое состояние писал киевлянин Семен Гудзенко в 1942 году:

…..
Мне кажется, что я магнит,
что я притягиваю мины.
Разрыв —
и лейтенант хрипит.
И смерть опять проходит мимо.
Но мы уже
не в силах ждать.
И нас ведёт через траншеи
окоченевшая вражда,
штыком дырявящая шеи.
Бой был короткий.
А потом
глушили самогонку злую,
и выковыривал ножом
из-под ногтей
я кровь чужую….

Так что про Мариуполь я не смогу. Пусть кто-то талантливее меня это опишет. Я лишь помолчу над этим словом: Мариуполь. Город Марии… Девы… Богоматери….

Что же вы сделали, а? Россияне! Что же вы натворили… Боже мой, Боже мой… Вы можете сколько угодно прятаться от правды, но она вас достанет. Вы от нее не убежите. Не сегодня, так завтра, не завтра, так через десять лет она вас настигнет. И вы всю ее должны будете сожрать. До последней крошки…

Нееее…. Вот сейчас написал про Грозный, и еще раз четко в голове уложилось: это не с Путина началось, нет… Ох не с Путина… Вот эта уверенность, что по-другому — никак. Вот не поделили вы чего-то с кем-то и ясность четкая, русская: сколько ни переговаривайся, а конце все равно морды бить будем.

А раз все равно драка неизбежна, то и к договорам такое отношение — шутейное… Филькина грамота. Только подтереться. Дипломатия — удел слабаков. Пока они там свои параграфы рисуют мы один хер должны воевать готовиться…

Знаю, знаю: Россия — держава военная… Наши единственные союзники — армия и флот…

Как мне надоела эта херня… Какая пошлость слышать от глубоко штатских Путина и Шойгу все эти боевые кличи… Путин тут выступал на пресс-конференции вместе с Лукашенко. На вопрос о Буче он выдал заготовку в стиле «сам дурак»: «Что касается Бучи. Ну, послушайте, я разговариваю с коллегами из западных стран часто. И когда они мне говорят «Буча», я спрашиваю, а вы в Ракке были когда-нибудь?».

У меня невольно вырвался вопрос: а ты сам-то там был, герой? Тебя, гниду, в Беслан не выгнать было, все по бункерам прятался, а тут в Ракку слетать! Ни тебя, ни Шойгу там не было…

Зеленский сидел в Киеве, когда враг был в нескольких километрах от его офиса. Сталин остался в Москве, когда немецкие танки были в Химках, а мотоциклисты выезжали к Соколу. Гитлер и тот остался в Берлине.

А теперь, дети, давайте спросим, где Путин? ХЗ. А если враг подойдет на 100 км к Москве? Ответ знают даже младенцы: сдриснет «герой», и ближе, чем на Алтае, его даже не ищите… А вы Ракка! Чужая страна, много врагов, везде снайперы сидят, только и думают как нашего Вовика пристрелить…

И еще эта уверенность, что вот так оно и должно быть: раз война — то бомбить мирных жителей, насиловать, грабить, убивать из прихоти…. Типа все так воюют. По-другому не бывает… Это ведь тоже сидит глубоко в мозгу. Это ведь тоже не Путин придумал. Вот все эти рассказы про «правила войны», конвенции там разные — все это лоходром голимый…

Это ведь в русском мозгу сидит давно, если не всегда…

Я думаю, что если бы Россию оставить одну на Земле, а всем остальным улететь с нее на Марс куда-нибудь, то не пройдет и года, как россияне уже внутри себя все пересрутся и начнут воевать. Тупоконечники с остроконечниками, питерские с московскими, чеченские с краснодарскими и т.д…. Может что-нибудь в консерватории поменять?

Ну не умеют они договариваться. Все им кажется, что их обвели вокруг пальца, обманули, недодали, воспользовались слабостью, наивностью, добротой их невъебенной…

Подпишут бумагу и тут же начинают искать: где наепка? Не может быть, чтобы не было наепки. Я же туда свои бомбочки заложил, значит и враг должен был! Без этого — никак!

Все это какой-то мезозой. Какое-то самое раннее детство человечества. Такое ощущение, что в толще российских этносов есть много работы для палеоэтнографов. Это такой социальный «Затерянный мир» с людьми-динозаврами и людьми-птеродактелями, мечта любого исследователя…

Когда читаешь Ветхий Завет и знакомишься с нравами тех эпох, когда человечество еще только нащупывало мораль, то тут и там натыкаешься на живущие еще и поныне в российском сознании архетипы. Одна декриминализация домашнего насилия чего стоит…

А эта уверенность, что имущество побежденного врага — твое. И что его жена и дочь — твои. И в них нужно обязательно «войти». И что на войне надо истреблять весь народ. Чем больше — тем лучше. Особенно — половозрелых мужчин. Это же та эпоха! Три-четыре тысячи лет до Рождества Христова…

Их нужно победить. Причем победить по-настоящему. Чтобы они признали победу даже по своим, тем, еще доисторическим правилам. Иначе они будут думать, что им опять все сошло с рук. Что они опять всех наепали. И что в этот раз не вышло, сейчас соберемся с силами и в другой раз — опять.

Их нужно приучить к мысли, что они не победят никогда. Никогда. Что нужно меняться и искать счастье не в грабеже и обидах, а в созидании и сотрудничестве.
Но сначала их нужно победить. Потому, что это вытекает из самих законов истории. Потому, что наше дело — правое. И поэтому враг будет разбит, а победа будет за нами.

Слава Украине!