Автор: В лексике корень слова – его суть. «Смотри в корень!» – завещал нам Козьма Прутков, а Рене Декарт добавил: «Определите значения слов, и вы избавите свет от по-ловины его заблуждений». Всё это можно подтвердить на примерах.
В лингвистической почве корни разных языков по-хожи. Но у каждого вида то, что является на свет, свои особенности. От корней растут кусты, а то и деревья. Мно-гие корни теряются в праязыках. Когда они прорастают и появляется речь, то слова обретают широкий диапазон: от крика пророка в пустыне, до пустозвонства в обществе. Они, как эхо, звучат в более поздних языках, – греческом, латинском, русском, идише.
«Лига» (от латинского ligare) – объединение, союз. Отсюда – Лига Наций, Лигаментум – связка между мыш-цей и костью, лигатура – хирургическая нить, связываю-щая края разреза. Различие между словами усиливается приставками и окончаниями. Приставка «ре-» обозначает: обратно, назад, вновь. Окончание «-ия», вероятно, обозна-чает обобщающую принадлежность корню («Росс-ия», «филантроп-ия»).
В приведённом лингвистическом примере рождает-ся сакраментальное слово «религия». Что значит это слово? Возвращение к связи? Чего с чем? Душевности с духовно-стью? Низшего с высшим? Что это? – Вера в несусветный мир? Как же далеко мы ушли от корней слов и деревьев!
В иудаизме два ответа на эти вопросы: возвраще-ние к ответу (перед Богом) и союз со Словом (с Богом). «Хазара бэтчува» и «брит мила». Так религия в сознании цивилизации стала верой во Всевышнего. Так сознание цивилизации вообще, и иудейское сознание в частности, перепутало божий дар с яичницей.
Мы говорим «вера», а подразумеваем «религию».
Религия принципиально отличается от веры. Рели-гия – мировоззрение, этика. Она у всех, как и у каждого, принадлежит внутреннему миру человека, менталитету каких-либо групп, общественных союзов, наций.
Вера – априорное признание непознаваемых духов-ных сил. Она во многом зависит от климатогеографиче-ских и политэкономических условий, от уровня культуры, то есть, направлена от индивида или нации к среде. Вера – производное секторальных интересов, интересов обособ-ленных национальных групп. Их разночтение – причина конфликтов и войн. И не только на национальной почве.
Основные религии и веры имеют свои особенности.
Сосредоточение на человеческой духовности даль-невосточных мудрецов позволяет отнести их писания к источникам религии, культурологии, социологии, но не к вероучению в институте Бога. Их учение предусматривает совершенство души как цель жизни, с последующей реин-карнацией. С этой точки зрения мудрецы Дальнего и Ближнего Востока могли бы договориться, если бы их не разделяли расстояния, языки и национальные традиции. Могли бы не только договориться, но и создать более уни-версальное руководство по моральному выживанию циви-лизации.
Пропасть между этими культурами заполнилась греко-римским язычеством, а затем христианским и ислам-ским верованием. Свято место пусто не бывает, но, будучи заполненным илом и шлаком человеческого фактора, оно теряет святость.
Древние дальневосточные трактаты изобилуют ме-тафорами, символами, тавтологией, схоластикой, но порой, встречаются в них мудрые афоризмы и сентенции. Высказывания мудрецов и учителей часто сопровождаются вводным словом «во истину», но это, вероятно, можно объяснить неуверенностью первопроходцев в своих поисках истины. Та же самая неуверенность чувствуется при чтении Корана, но в его тексте претенциозные мудрости являются беспомощными заимствованиями из иудейских и христианских источников.
Подобные заимствования из Библии можно найти и в Индийских Ведах. Так, Ману (богочеловек) напоминает одновременно библейских Адама и Ноя (Ноаха). Благодаря (божественной?) рыбе он один (один!) спасся от потопа «на северной горе». Совершив жертвоприношение («ложкой бросил в воду топлёное масло, кислое молоко, сметану и творог», из которых появилась женщина) расплодил человечество. Красивые следствия, но библейских причин, увы, нет. Такие параллели можно объяснить «эффектом испорченного телефона» (расстояния, языки, местные традиции): до появления письменности еврейские и ведические версии передавались в течение многих веков устно.
Манускрипты Вед датируются четырнадцатым ве-ком до нашей эры. Библия написана на восемь веков поз-же. Археологические находки постоянно подтверждают библейские события. Но, какие специалисты могли бы подтвердить наличие кисломолочных продуктов в отсутствие млекопитающих? А сказка о рыбаке и рыбке и у Пушкина хороша. Но, ведь, она не без морали.
Если миф становится фактом, то с этим приходится считаться. Если факт называть мифом, то это ничто иное, как фальсификация.
Двенадцать веков прошло после Моисея. Возможно, из-за амортизации веры среди евреев появились сомневающиеся. За харизматичным мессией дело не стало. Явился Иешуа-Иисус-Христос и подарил миру христианство. Через восемнадцать столетий после Моисея явился Мухаммад и подарил миру ислам.
Четыре религии на четверых не разольёшь. Это не водка. Но две из них схожи, как виски с джином: их кре-пость на уровне сорока градусов.
Ислам и христианство сосредоточены на Боге. Их источники – всё тот же «ветхий» Завет. Иудейское едино-божие с точки зрения других конфессий казалось отре-шённым от повседневности. Отсюда – шаг назад к полите-изму и очеловечиванию идеального бытия. Отсюда – мно-голикие боги, смертные святые и бессмысленные ритуалы. А, как следствие – искусство (нет худа без добра).
После житейских законов Хаммурапи синайские плоды оказались откровением об устройстве солнечной системы, о родословной человечества и о моральных цен-ностях. Первым, отведавшим эти плоды, был Моше. Не Моисей, не Мозес, не Муса. Моше. – Праотец нынешних иудеев, живущих на крохотном клочке земли, текущей не мёдом и молоком, а кровью. От Моше до Иешуа прошло двенадцать веков. За такой срок христиане могли бы при-думать новые заветы. И придумали: взяли за основу синайские откровения, инсинуировали тексты и назвали их Новым Заветом. А иудейского диссидента Иешуа назвали в угоду великой греческой культуре Иисусом Христом из Назарета. Живой бог, взявший на себя все грехи человеческие… Ему можно посочувствовать: грехи накопляются с ужасающей скоростью. Если бы он в своё время не воскрес, то, хотя бы, одному еврею было бы легче. Вот и приходится всем уповать на дутые идеалы любви, равенства и братства. А они рукой подать. Мы – к ним, а они от нас.
Спрашивается, если это религия, то, что такое сле-пая вера? Если это вера, то, что такое самообман? Если это самообман, то, что такое искусство?
Если освободить религию от веры, самообмана и искусства, она окажется мировоззрением с точки зрения абсолютной морали. Где мы находимся во всём этом? Не в тисках ли веры, самообмана и искусства? Увы, отказаться от них человечность отказывается. Выбор за нами, как и цена.
Вера лишает нас самостоятельности, заменяя её зазнайством. Самообман защищает нас от трудных поис-ков истины по житейской причине: ложь очаровывает, а правда разочаровывает. Искусство приукрашивает Заветы, делая их более человечными. Оно позволяет нам то, что нам хочется, и прикрывает глаза на то, что нам нужно и необходимо, но обременительно.
Не религию следует отделять от государства, а сле-по верующих. Почему верующие используют государство как дойную корову, а относятся к нему как к некошерной свинье? Почему служители искусства исполняют роль крысолова-дудочника, уводящего несмышлёных детишек в неизвестность?
Искусство и верования процветали в язычестве, а иудеям оставалось искусное пение белых стихов псалмов, бессловесная музыка, символы и орнаменты. То есть, всё то, что прячет страсти за рациональной ширмой. Что из-менилось со времён язычества? Искусство и верования да-ли плоды декаданса и агрессии. Плохо это или хорошо? – Спросите мудрую природу. Или себя.
Переводы с одного языка на другие проблематичны, перевод Библии – тем более. Иврит изобилует многозначными толкованиями текстов, понятий, слов и отдельных букв. О начале сотворения мира Библейская фраза «…и дух Божий витал над водою» переведена не точно. В русском (христианском) тексте «Бытия» Дух не витал и не парил, а «носился». Дело не в том, что «витать» литературнее, чем «носиться». Носиться можно и от нечего делать, и в суматохе. Дело в том, что слово «мерахЕфет» имеет несколько уровней понимания – от азбучного до эзотерического. Даже шире: от ощущения до немыслимого: Дух есть, но его нет. Он только угадывается по бликам на поверхности вод.
Многие не иудеи, оставившие значительные следы в культуре, с почтением относившиеся к Библии, пытались построить мост между иудаизмом и христианством. Достаточно назвать такие имена как А. Пушкин, М. Гендель, Е. Блаватская, Г. Гурджиев, Р. Штайнер, Ф. Ницше, У. Эко, Х. Борхес и многие другие. В этот же список занесло и еврея З. Фрейда, но его психоанализ личности Моисея и его сидящей фигуры «воплощенной» скульптором Микеланджело, не только малокомпетентно, но и дурно пахнет. З. Фрейд проанализировал массу деталей, но не обратил внимания на «рожки» Моисея. Сознательно или умышленно? Боялся антисемитов и нацистов? Не знал, что «карнаим» на иврите и «рога» и «сияние»? Предпочёл перевод Ветхого Завета Мартином Лютером в 1532 г. подлиннику? (Фрейд знал иврит).
Мост от иудейской веры до веры христианской строить бесполезно: развалится. Первый опыт закончился неудачно: бригада под руководством иудея из Назарета, хоть и добралась до христианства, но сожгла за собой мост. Вот и нынче, такие иудеи, как Ш. Занд и Ю. Харари, пытаются перекинуть мост (хотя бы подвесной) через мо-ральную пропасть, но, увы! В далёкие времена язычники распяли «бригадира», а теперешние иудеи, не помнящие родства, профессорствуют в Израиле. Вот и вся разница.
Мост между религиями абсурден, ибо во множест-венном числе религия не существует. Она связывает и обя-зывает всех, идущих к совершенству.
Если Послания Апостолов (все иудеи) в Новом За-вете отталкиваются от Библии, то суры Мохаммада более самостоятельны и категоричны. В них много отсебятины.
Уже в первой, самой важной для мусульман, суре, помимо славословия Аллаху, «господу миров, милостиво-му и милосердному», звучит обособление от «неверных»: «Веди нас прямым путём, путём тех, кого Ты облагоде-тельствовал, не тех, на кого пал гнев, и не заблудших». А в суре «Аль-Тахрим», с претензией на знание Торы и Нового Завета, сказано, что Аллах отправил в ад жён Ноя и Лота, поскольку они предали своих мужей, но простил, как ве-рующую, Марию, дочь Имрана, мать Иисуса. (Согласно англиканской, католической и православной традициям, отцом Марии был еврей Йоаким). И в этой же суре: «О, Пророк! Сражайся с неверующими и лицемерами и будь суров с ними. Их пристанище будет Гееном». Это притом, что христианам завещано всех любить и прощать, а евреям дружить с «Яфетом», властвовать над «Хамом» и уничто-жать своих кровных врагов «амалекитян».
Ортодоксальный иудаизм сосредоточен на вере в Единого Бога, на соблюдении традиций и ритуалов. Рели-гиозные еврейские мудрецы (Рамбам, М. Бубер, А. Кук и др.) сосредоточены на философии Торы, на её глубинном понимании, на человеческом факторе.
Непостижимость сути Бога переориентировало че-ловечество с вопроса «что?» на вопрос «как?». «Как» стало камнем преткновения государственных, национальных, секторальных и индивидуальных отношений. Не что есть Бог, а как в него верить, стало производным от человече-ского фактора (повышенная самооценка, компенсация не-вежества, борьба за выживание). Иудеи не стали исключе-нием. Однако, речь не о людях, а о религии, как таковой. Возможно, поэтому в иудаизме не прижилось это слово. Человеческий фактор сказался и на еврейской мен-тальности, путающей религию с верой. «Эмуна» (вера) и «дат» (религия). В буквенных сочетаниях слова «эмуна» скрыты сомнения: «им» – или же, если бы; родство («эм» – мать); особенность («амин» – заслуживающий доверия), утверждение («амен!» – да будет так!), определение («ама-на» – соглашение, конвенция). Эти нюансы, относятся не столько к вере, как к религии. Я бы дал ивритское толко-вание слова «религия», исходя из ивритского слова «вера»: религия – родоначальница сомнений, доверия, утвержде-ния и согласия, – основных условий нормального общежи-тия. А вера, как любовь и надежда, – понятия художест-венной литературы или кухонных посиделок, в лучшем случае, – психологии и патопсихологии.
Интересно, что слово «религия» в иврите созвучно со словом «знание» (дат и даат, соответственно). Только ли созвучно? С этим гармоническим «созвучием» уживались такие личности, как Дарвин, Поль де Шарден, Павлов, Хо-кинг и многие, многие другие. А «соответствовать» и быть «ответственным» и в русском языке близки по смыслу.
Имея в виду близость между религией и знанием, мы вправе считать, что корни, не только языковые и куль-турологические, но и корни единобожия и корни природ-ного многообразия, в человеческой среде проросли из иу-дейского зёрнышка.
В данном контексте может показаться, что на по-верхности оказался куст с разнородными ветками религий и сект. Однако метафорически это растение похоже не столько на куст, сколько на дерево. Да, мы имеем единый ствол цивилизации, а мелкие ответвления представляют собой порождение человеческого фактора. Ствол, вырос-ший на горе Синай, несёт плоды иудаизма, то есть, – Запо-веди. И не «ветхие», а самые первые и самые универсаль-ные. Что касается веток и черенков, то на них сидят люди со своими человеческими факторами, – христиане, му-сульмане, буддисты, бахайцы, евреи и прочие отщепенцы. Евреи отличаются от других только тем, что они помнят о своём стволе даже подсознательно, а когда забывают, то им напоминают остальные, но уже с антисемитской сторо-ны. И эти напоминания могут быть очень жестокими.
Спасибо той самой стороне: у евреев не плохой ин-теллект, чтобы выжить. А, вот, память никудышная. Спа-сибо и за то, что цивилизованный истеблишмент милости-во приобщил евреев к себе. Ну, как же! – «Иерусалим – столица трёх великих религий». А Папа римский Бенедикт шестнадцатый и вовсе облагодетельствовал: простил евре-ям гибель Христа. Думаете, что на этом прощении кончил-ся двух тысячелетний антисемитизм? Ничего подобного. Евреев по-прежнему убивают за то, что они евреи. А еврей Иешуа, как и Каин, будет жить вечно, потому, что он «живой Бог».
Исламисты убивают евреев не потому, что они ев-реи, а потому, что они единственная буферная зона между прошлым человечества и его будущим. Им бы преодолеть эту зону, и тогда не спасутся от шариата даже полярные медведи.
Повторюсь: религия дана для всех без исключения, как общий моральный кодекс. Вероисповедание дано для разобщения и конфликтов. По-видимому, религия и вера одинаково необходимы для приобщения к Мирозданию. Прежде, чем перешагнуть порог в Общежитие, нужно пройти испытание кнутом и пряником. То есть, исправить ошибку Адама и Евы, отведавших незрелый плод Добра и Зла.
Живучесть иудаизма в том, что его религия и вера допускают предпочтение научного и физического труда над религиозными ритуалами, и намекают на тождество Бога и Природы. Абсолютное тождество предполагает полное совпадение. Хочу оговориться. Природа существу-ет сама по себе. Она – всегда и везде. Бог существует в нас, в нашей бренной душе, в нашем сердце, обречённом на остановку, в нашем мозгу, зреющем до Альцгеймера или инсульта. Наша жизнь и смерть – неотъемлемая часть Природы. Бог жив, пока жив последний человек на Земле. Человек, способный жить в неземных условиях, будет иметь дело с Матушкой Природой. Но станет ли он тогда называться человеком? Разве что с тёплым сарказмом.
А пока, у нас оскомина на зубах от райского плода. Его можно было бы подсластить религией. Но созрел ли плод, и с чем его едят? Не знаете? И правильно: Декарт виноват. Сказал и не сделал. Половина заблуждений как была, так и есть. Даже больше половины.