Автор: 
Пишу себе помаленьку довольно большой текст о взаимоотношениях Томаса Манна и одного из братьев Кати. Дошло дело до эпизода присвоения писателю звания почетный доктор философии. Случилось это летом 1919 года, Томас Манн проводил тогда отпуск на балтийском курорте Глюксбург вместе со своим издателем Самуэлем Фишером. Прорабатываю дневники Томаса Манна того времени, день за днем, благо писатель позаботился о будущих исследователях и подробно все записал в дневниках. Даже то, что по возвращении в Берлин при регистрации в гостинице «Эксельсиор» впервые в жизни упомянул свой новый титул «доктор».
Пишу, значит, я себе понемногу, как звонок из Гамбурга прервал работу. Там, оказывается, публикуют в одном из журналов мою старую работу о Томасе Манне («Томас Манн: между двух полюсов» http://berkovich-zametki.com/2007/Zametki/Nomer18/Mann.htm) на двух языках, русском и немецком. И редактор немецкого текста потребовал дать ссылку на следующую цитату в тексте:
«В первой половине дня я был один с еврейской парой, чья женская половина вобрала в себя все самые отвратительные бабские черты, сутулая, жирная и коротконогая, один вид которой вызывает рвоту, с бледным задумчиво-меланхолическим лицом и тяжелым запахом духов… Евреи постоянно ели, покупали все, что им во время поездки предлагали, хотя и так имели все с запасом».
Статья писалась пять лет назад, когда я еще не так строго придерживался нынешнего правила указывать ссылки на все упоминаемые в работе факты. Поэтому я ожидал довольно долгой работы по поиску нужной цитаты в море манновских текстов. Но, поразмышляв над датами, вдруг понял, что речь идет о поездке Томаса Манна на тот самый курорт Глюксбург, о котором я сейчас пишу. Манн добирался до побережья Балтийского моря из Мюнхена через Берлин и Гамбург. Вот на пути из Мюнхена в Берлин и состоялась та самая встреча с «еврейской парой». А в Берлине он останавливался на ночь в том самом отеле «Эксельсиор», где он на обратном пути впервые в жизни подпишется титулом «доктор».
И нужная цитата нашлась почти на той же странице его дневника, которая уже была открыта на моем столе.
Ничего себе. Это просто поразительно — я имею в виду совпадение «запроса» и «ответа».
Кстати, в дневниках 1933 года часто фигурирует «маленький швейцарский еврей» Рихард Тененбаум, с которым Манн консультировался по поводу своего финансового положения, когда нацисты конфисковали его собственность в Мюнхене.
Нет, с Рихардом Тененбаумом мое семейство в родстве, скорее всего, не состояло. Семья отца погибла в Польше. Уцелел только мой отец и его старший брат, Яков, который оказался в Британской Палестине летом 1939-го. Его дети — мои израильские кузены, мы говорим с ними на очень усеченной версии английского.