Автор: «13 июня 1935 г. накануне открытия парижского конгресса принято решение Политбюро: «т. Панферову остаться после конгресса писателей на 1,5 месяца во Франции, Италии и Турции». Выписки Панферову, Ягоде, Броуну. Решение стало ответом на личное обращение Панферова к вождю:
«13 июня. Тов. Сталин.
Я за границу еду впервые. Хотелось бы после конгресса месяца на полтора задержаться во Франции, Италии и Турции.Прошу Вас разрешить мне это.»
Разрешили и — думаю — это позволило Панферову глубоко изучить и осветить звериный мир капитала:
««В четвертой части романа «Бруски» Панферов обрисовал свои парижские впечатления: «Спокойно колыхалась в гранитных берегах Сена, и непробудным сном спал парижский обыватель. Но не спал голодный, измызганный, изношенный Париж. На лавочках и скверах, сидя, прислонившись друг к другу, спали бездомные старички, шныряли по темным переулкам мелкие воришки, «коты» —организаторы «ночной охоты». Они водили за собой, как егерь —борзых, девушек и напускали их на прохожих» (и т. д.) (см.: Панферов Ф. Бруски. М.: ГИХЛ, 1937. С. 201).»
Дополнение от 25.09 —
А вот как пишет Панферов в той же книге «о любви» -до этого Кирилл соблазнился Фроней (или Груней), а теперь валяется в ногах у Стеши, пока Стеша вспоминает, как он шел по меже, но не прощает его!
И тогда:
Понял все это, понял и то, что он любит крепко, искренне и весь – только ее, Стешу, что ее уход сразит его, – он кинулся к ней, обнял ее, зашептал:
– Стешка! Славная моя Стешка!
– Ой, не трогай меня! Не трогай! – Стеша вырвалась из его объятий и, подбежав к столу, выхватила из ящика револьвер. – Не трогай! Мне противно. Ой! Ну, пусти. Я позову людей…
Но Кирилл обезумел. Он ничего не слышал. Он не замечал даже того, как с грохотом летели стулья, как выдернулся задетый его ногой шнур от лампы, как потухла лампа и в кабинете наступила тьма. Он обнял Стешу и, приподняв, кинул на диван, а она, барахтаясь на диване, молила его, не в силах сопротивляться его могучей физической силе:
– Кирилл! Родной! Не надо-о! Ой, не надо! Ты подлец, Кирилл! Ты зверь, – чуть не задыхаясь, захлебываясь, шептала она и вдруг выкрикнула: – Насилуешь! Кирилл!!. Кирилка!.. Кирилка! – звала она сына и через несколько секунд смолкла.
…Кирилл очнулся. Вставил штепсель. Растрепанный, остановился перед Стешей. И тут вдруг он понял, что совершил то самое, чего никогда не прощают женщины. И, поняв это, он повалился рядом со Стешей, выдавливая из себя:
– Омерзительно!..
Он так и заснул в ногах у Стеши. Он спал крепким, богатырским сном, как всегда спят измотанные здоровяки, и во сне что-то бормотал.https://litlife.club/books/135653/read?page=45
Как он во тьме нашел диван? Да еще зашвырнул туда Стешу и сам следом! Причем без тренировки, с первого раза! Вот что значит могучая физическая сила, которой она не в силах сопротивляться, даром что в руке револьвер!
А еще «шнур выдернулся», а вставил он штепсель!
И еще повалился рядом (откуда?неужто со Стеши?- но чу, молчок), а заснул в ногах!
Чем все кончилось не знаю, на той странице столько наворочено, не пересказать!
И спросить не у кого — никто из знакомых «Бруски» в глаза не видел!
Да, кроме Парижа такое нигде не привидится!