Автор: ПРИЗНАНИЕ ЭЙНШТЕЙНА, КОТОРОЕ НЕ ВОШЛО В БОЛЬШИНСТВО ЕГО БИОГРАФИЙ
О том, как он пришел к специальной теории относительности, Эйнштейн рассказывал не раз. Выглядел этот путь, хоть и длинным — 10 лет! — но сравнительно спокойным. Вот его воспоминания, которые часто цитируются:
«В том же году [1895] в Аарау у меня возник вопрос: если бы можно было погнаться за световой волной со скоростью света, то имели бы мы перед собой не зависящее от времени волновое поле? Такое всё-таки кажется невозможным! Это был первый детский мысленный эксперимент, который относился к специальной теории относительности. Открытие не является делом логического мышления, даже если конечный продукт связан с логической формой».
А в знаменитой Киотской лекции Эйнштейн в 1922 году рассказал:
«В то время я был уверен в справедливости уравнений электродинамики Максвелла-Лоренца. Более того, из них вытекали соотношения так называемой инвариантности скорости света, вследствие чего эти уравнения должны быть справедливы и для движущихся систем отсчёта. Однако инвариантность скорости света противоречила известному из механики правилу сложения скоростей. Пытаясь разрешить это противоречие, я столкнулся с огромными трудностями. Я потратил впустую почти год, пытаясь несколько видоизменить идеи Лоренца, и пришёл к выводу, что загадка совсем не проста».
Но в один прекрасный день — так его назвал Эйнштейн в своей киотской лекции — ему помог друг со студенческих времён Мишель Бессо, работавший с 1904 года в том же Патентном ведомстве в Берне, что и Альберт.
Что происходило с Эйнштейном в то время, он рассказал в задушевной беседе с Александром Мошковским, который вставил это признание в свою книгу «Беседы с Эйнштейном о теории относительности и общей системе мира». К счастью, у меня есть и немецкое издание 1921 года и русский перевод 1922 года! Библиографические редкости!
Семья и друзья Эйнштейна резко возражали против выхода в свет этой книги, Эйнштейн даже пробовал запретить ее печатание, но книга вышла. И там присутствует признание Эйнштейна о том состоянии, в котором он находился перед открытием СТО:
«Правда, я должен сказать, что в самое первое время, когда во мне складывалась специальная теория относительности, я наблюдал в себе разные нервные явления, по целым неделям я был как в угаре».
В немецком оригинале сказано даже сильнее, он был как молодой человек под действием наркотиков. Но потом всё это изменилось и Эйнштейн сохранял спокойствие даже тогда, когда другие волновались, совпадут ли с экспериментом его теоретические выводы. Он стал уверенным в себе.