АЛЕКСАНДР ХОЦ

“В языкознании знаете вы толк…”

Андрей Архангельский на «Свободе» написал пронзительный текст о том, как либеральная Россия проиграла диктатуре битву за общество на языковом поле. («Вернуть себе язык» — https://www.svoboda.org/a/vernutj-yazyk-sebe-andrey-arhangeljskiy-o-borjbe-za-slovo/32999070.html).

«Примитивизация, упрощение, сжатие языка в 1990-е были первыми шагами к нынешней катастрофе, — пишет он. — В 1990-е люди перестают понимать друг друга, ибо говорим-то мы по-разному, что усиливает отчуждение. Язык – то, что должно объединять, но он, напротив, разъединял”.

Поскольку я помню 90-е лучше Андрея Архангельского, у меня другое ощущение от процесса деградации. Дело не в языке как таковом, а в выборе системы ценностей, который тогда произошёл в массах. Выбор пути лежал в плоскости имперских предпочтений.

Языкового материала (огромного массива первоклассной литературы и архивных документов) было предостаточно, чтобы сформировать в “широких массах” адекватную картину мира и блокировать любой запрос на новое насилие и форму диктатуры. (Солженицына и Шаламова изучали в школах, — и что?)

Трагический выбор в пользу “чечевичной похлёбки”, комфорта и “сильной руки” режима — был сделан совсем не потому, что архивы были недостаточно убедительными и кровавыми, а “Огоньку” не хватило миллионных тиражей или публицистического красноречия.

Атака Перестройки на сталинизм захлебнулась не на поле языка, а в “серой зоне” ценностей, — в результате массы поставили привычное государственное насилие выше свободы и демократии.

Рабское и имперское общество остаётся таковым не потому, что его “плохо убеждали” в ценностях свободы, а потому что имперская картина мира видит в свободе угрозу для себя.

“Если выпало в империи родиться”, приходится “валить” куда-нибудь в район Северного моря, — или оставаться и гордиться не свободой, а насилием, которое (единственное) гарантирует Россию от распада и катастрофических последствий для её населения.

Народное “бессознательное” цепляется за эту систему ценностей (империю и насилие), потому что их отсутстсвие “убило СССР” и чуть не прикончило Россию (как его осколок). Кавказская война была предвестником реального развала. Поэтому даже Чубайс с СПС топили за “русскую армию”, — а чего уж ждать от “тёти Маши” с Уралвагонзавода?

Всё дело в интересах и глубинной мотивации “русского народа”. Универсальная формула России: “Есть империя, скреплённая насилием, — есть русский народ; нет империи — крышка и русскому народу”.

Ошибка либералов от Навального до Андрея Архангельского в том, что они видят главную проблему в области слова (логоса), но игнорируют “нутряную” и утробную связь имперского социума с идеалами насилия (то есть, несвободы).

Нутро шепчет обывателю, что любой развал (изъян) империи обернётся “смутным временем” и системной катастрофой для него, родимого.

Именно в этом — главная скрепа, которая роднит имперский охлос с полицейским режимом. Неготовность к нищете во имя абстрактной свободы — рождает выбор в пользу насилия.

Запрос на диктатуру — это не проблема “успешной пропаганды”, а проблема кровной связи населения с имперской моделью, поскольку население является прямым бенефициаром государственного насилия, захватов земель и грабежа соседей.

Зачищенный сталиным Крым не даст соврать. Сперва имперский “цап-царап”, — а затем заселение счастливых семей в чужие дома.

Единственный способ разорвать эту связь, — это не запустить “машину правды” или “антивоенную агитацию”, а доказать на деле (поверх любого логоса), что быть империей — это очень больно, это значит быть калекой и ползти к катастрофе. “Кулак судьбы откроет им глаза”, — но не “голоса” из-за границы.

Правда, пикантность ситуации в том, что оппозиции нечего предложить российскому обывателю кроме картинки национальной катастрофы, вслед за которой (где-то за горизонтом событий) демократия может заработать и сделать страдальцев “смутного времени” приобретателями хоть каких-то благ.

Но народ в России “мыла не ест” и не клюёт на агитки “ПРБ” и прочих демократических “зазывал”, понимая нутром, что если империя накроется медным тазом, то придётся отвечать всем национальным поголовьем, — и мало не покажется..

Снова повторюсь: дело не в словах и языке. А в том, что на пути к свободе неизбежна катастрофа. Нельзя жить в доме, который сносят, чтобы на этом месте построить другой. Поэтому развращённое имперской спесью и уровнем потребления общество шарахается от ценностей свободы (планов сноса дома), как чёрт от ладана.
И правильно делает, — потому что расплата за имперство неминуема.