Всеволод Орлов (19 июня)

Общался вчера с очаровательной интеллигентной сицилийской дамой за 70. Она была в России в 2019-м. Классический круиз Москва-Питер с экскурсиями по обоим городам и немного по дороге. Слово «Онега» произносит с придыханием: впечатлилась сильно, даром что у самого синего моря живет. И Москва с Питером, конечно, ле чита беллисиме-белиссиме.

Нет, она не на стороне рфовского нацизма, она знает, что Путин — преступник и гнида, ее ужасает война и страдания Украины, никаких, кажется, «не все так однозначно». Но Россия же так прекрасна. Она же сама видела, не может же такая страна, такой народ… Так что неоднозначно — не неоднозначно, но что-то неоднозначное в этом всем, кажется, есть.

Я вижу эту кампанию в итальянских и англоязычных соцсетях регулярно: какая-нибудь фоточка Москвы, природы средней полосы и прочего балета в кокошниках. Сначала группы ботов виватами комментируют, а потом и живое дурачье подтягивается. Кто-то из них тоже был в турпоездке. У кого-то просто есть позитивный ассоциативный ряд. Вполне Россией заслуженный, да. Только в прошлом. Все это кончилось.

Именно поэтому — никакой, блин, «великой русской культуры», никаких там премьер «Бориса Годунова» в Милане, выступлений нежных филологов на книжных ярмарках и брутальных спортсменов на олимпиадах. Потому что они создают имидж России, который как бы уравновешивает мразотную реальность нацизма.

Уравновешивать надо иначе. Никаких пасторальных фоточек без фото уничтоженных до лунного ландшафта Бахмута, Волновахи, Часов Яра и сотен других украинских городов. Никаких толстоевских без цитирования рядом человеконенавистнических нацистских спикеров. Никаких стройных балерин без фото освенцимского вида возвращенных украинских пленных. Никаких милых людей на оживленных российских улицах без фотографий лежащих в пыли жертв рфовских ракет и этнических чисток. Только в комплекте.

Милая дама, с которой общался, — ревностная католичка. Мне несложно было объяснить ей ситуацию, рассказав, что в православную литургию включена обязательная молитва за войну и священников, которые отказываются исполнять новое правило, извергают из сана. Она ужаснулась этому больше. чем многим другим вещам, — для нее именно это ключ к пониманию несовместимости ценностей. Для других — другое. Просто надо правильно рассказывать — и хорошие люди все правильно поймут.

Но несправедливо же? Ведь русская культура — действительно, без дураков, одна из величайших мировых культур. Ведь Россия — действительно прекрасна, даже там, где неухожена, даже там, где постсоветским безхозяйствованием откровенно разорена. Ничего не поделаешь. Германия тоже была прекрасна — шиллер-гете-кант и прочие тополя на унтер-ден-лиден. Но чтобы все это вернулось в уважительный обиход, должен появиться, как минимум, Бёлль. Должен быть свергнут нацизм, осмыслено им натворенное и принята обществом жестокая, но честная самооценка. А до того — никак.

Вот только что в ленте милая фоточка вечерней Пятницкой с подписью «любимый город может спать спокойно». Я любил Москву сильно, как женщину любят — всем собой. Но если она, из которой исходят смерть, ложь, клевета, садистическая несправедливость, может спать спокойно, то нет. Этот город либо «может спать спокойно», либо «любимый» — дихотомия жесткая.

А давеча с сестрицей в автобусе ехали. Входят веселые туристы, немцы. А с ними две девицы, хохотуньи такие, немцы их клеят, они очень стараются склеиться, но ни немецкого, ни английского не знают, поэтому все больше зазывно глазами и хохоталками. А между собой тут же обсуждают их по-русски не без цинизма, не прекращая кокетничать, — никто ж не поймет. Из Пензы откуда-то девки, насколько можно было понять.

Мы с сестрой, не сговариваясь, вышли на следующей остановке, хотя было еще ехать и ехать. Нам с этими не по дороге. Но не только с ними — со всем, что мы так любили, не по дороге больше. И никому из нормальных людей по дороге — ни с девками, ни с толстоевским, ни с пейзажами — на данном этапе быть не может. Потом. Когда-нибудь. Если доживем. А пока — хрен. Пока — только ров с крокодилами.