АЛЕКСАНДР ГАБРИЭЛЬ / МАРИНА МАХОВА

Александр Габриэль. Комар

Бредёшь, ползёшь, за милей миля, немало изорвав хламид… «Быть иль не быть?» — дихотомия в который раз дихотомит. Паршивая порода — нытик, обрыдли посох да сума. В тиви витийствует политик. На нём нет места для клейма. Июньский день так нудно долог и, хоть кричащ и сановит, но бесполезен, как проктолог, стремящийся лечить ковид. Висит комар в плаще вампира, он тоньше жилки на виске. Ему плевать, что судьбы мира болтаются на волоске, ему близки простые роли, его инстинкты — без затей. Ведом он только жаждой крови, чем близок множеству людей.

Всё те же битвы. Те же бойни.  Ружейный ствол и блеск ножа… Всесильный Запад стёк в отстойник и там валяется, дрожа. Жизнь блекнет в чёрно-белой гамме, давно не впитывая свет… ООН  как импотент на даме: движенья есть, а смысла нет. Любой из нас — как третий лишний среди вселенской суетни. Зато восток — настолько ближний, что вот он, руку протяни. Планета темпом иноходца куда-то прёт, рубя сплеча, шизофренически смеётся и прячется от главврача. Кому сказать: «Король-то голый!»? Повсюду, Господи, спаси, то Русский мир, то аятоллы, то «From the river to the sea». Бывалый лидер что-то мямлит под неизменный звон монет… На твой вопрос, дружище Гамлет, ответа не было и нет.

Всё шире дырочки в плотине, всё глубже трещинки на льду… Как трудно быть посередине, с душевным здравием в ладу! Жизнь колет острыми углами, терпенье вычерпав до дна. Один затарился стволами, другой визжит: «Всему хана!». Ведут к обрыву, как баранов, как насмерть загнанных коней… Как больно, милая, как странно. И чем страннее, тем больней. Всяк ищет оптимизма нотки, рецепт спасенья головы: ну, для примера, выпить водки, курнуть забористой травы — и жить в воссозданном покое, как одинокий Ланселот… Жаль, не подходит мне такое и никогда не подойдёт. И я гляжу, нахмурив брови, на летней светотени вязь — там, где комар, напившись крови, ждёт новой крови, затаясь.

Мария Махова

Он говорит: разберут нас на винтики, болтики, чепуху.
Так разберут – только нас и видели, мало ли, who is who?
Так, разберут, даже не на опыты и за один момент.
Мы, человечество – просто роботы, чей-то эксперимент.

Пусть всё раскрутится и забудется – кольцами в небеса.
Где этот дом и где эта улица, тихие голоса?..
Мечутся тени и мысли тайные, прячутся по углам.
Но превращаются все желания в мусор и просто хлам.

Вытряхнут душу из резервации, вынут одним толчком.
Там хоть прострация, хоть трансакция – всё уже нипочём.
Как же мы жили на свете, долго ли – всё уже тлен и чушь…
Вон я – большое, седое облако – рядом с твоим лечу.

Он говорит: наступают сумерки, видишь?.. закрой глаза.
Пусть себя мучают эти умники тем, что понять нельзя.
Выйти из тела, из дня, из комнаты, и представлять, что жив…
Были мы роботы, стали омуты, грустные миражи.

Всё позабудется – дни, прощания, весь наш земной разбег.
Он говорит: я боюсь заранее, встречусь ли я тебе?
Где-то в другом уже измерении, там, где и век – как миг,
там, где мы все уже без сомнения станем опять людьми.

Это как будто по зимней наледи входишь в угрюмый лес.
Он говорит: удержать бы в памяти всё, что я видел здесь.
Даже когда всё легко придумано – не избежать беды.
Были мы юные,
стали лунные,
призрачные, как дым.

Можно, конечно, сбежать и спрятаться, думая о своём.
Так протекает вода меж пальцами – ловишь, а нет её.
Что за тобой вырастает – тени ли, камни ли – не гляди.
Я не про время сейчас, –
о Времени,
где ты всегда – один.

Где не попросишь ни сна, ни помощи,
и не увидишь дня…
Но даже там, за чертою полночи –
не покидай меня.

06.2018