МИХАИЛ ЮДОВСКИЙ / АЛЯ ХАЙТЛИНА

Михаил Юдовский

То ли мертвеет поле,
то ли пьянеет луг,
то ли поет от боли
твой поднебесный друг.

Наших сердец несметье
зиждется на крови.
Может быть, на бессмертье —
Боже, благослови.

Благослови на небо,
рыжего солнца медь.
Если бессмертье небыль —
благослови на смерть.

Молча смахни пушинку
с этих усталых строк,
стриженный под машинку
мой лопоухий бог,

мальчик в походных берцах —
тело земли храня,
если ты есть — от сердца
благослови меня.

Будь мне дороже брата,
только не откажись —
если и смерть неправда —
благословить на жизнь.

В этом хмельном угаре
страшной, святой войны —
вот мы и дошагали
вместе до тишины.

04.04.2024

Аля Хайтлина. Синее, золотое

И чем больше оно цветёт, а потом сияет,
И чем меньше оно подчиняется смертной власти,
Тем страшнее пустыня твоя изнутри зияет —
Не затем, что она сильнее, а на контрасте.

Достаёшь из шкафа ворох вещей помятых,
Но боишься рассыпаться, если хоть чуть раздеться.
Так посмотришь на руки — и вроде они в порядке,
А потом глядишь на розу или младенца.

Притвориться лягушкой, мышкой, другой зверушкой,
Легкокрылой мушкой, бабочкой невеликой.
Засыпая, как на полянке, где пахнет стружкой,
И сухой землёй, и розовой земляникой.

Разминать хитин, шелестеть, выползать на отмель,
Всех-то дел — согреться, стать золотым и синим.
Ощущать, как солнце хлещет крыло наотмашь
Беспощадным лучом, и крыло обретает силу.

А потом проснуться тем же, тогда же, там же,
Земляничное царство пахнет дешёвым мылом,
Расскажи мне, кукушка — она ничего не скажет,
Расскажи мне, лягушка, как помириться с миром?

Голос шепчет, часы стрекочут, слова не стоят
Ничего — вода в фонтане, песок в пустыне.
Вдруг потащишь из вороха синее, золотое,
И обрывки шёлка застрянут в сухом хитине.