Последнее слово художницы и писателя Саши Скочиленко в суде

Ваша честь! Многоуважаемый суд! Прежде чем традиционно отказать мне в изменении меры пресечения, я прошу вас на несколько минут задуматься о том, какова моя жизнь в СИЗО и какой ущерб это наносит моемуздоровью. Я страдаю неизлечимым генетическим аутоиммунным заболеванием — целиакией. Это не пищевая аллергия, и я не могу поправить свое здоровье антигистаминным средством. При попадании в мой организм даже незначительного количества белка под названием глютен возникает аутоиммунная реакция, которая разрушает мой кишечник изнутри. А кишечник — это тот орган, который отвечает за всасывание из пищи питательных веществ и микроэлементов. Раны на эпителии кишечника, нанесенные аутоиммунной реакцией, заживают в течение недель или месяцев и несут для здоровья человека далекоидущие последствия — такие как нарушение работы всех систем организма, анемия, авитаминоз, остеопороз, дистрофия и даже онкология кишечника. Это генетическое заболевание, и у моей бабушки был рак кишечника вследствие нарушения диеты. Лечения этой болезни нет; единственный шанс контролировать свое состояние — соблюдать очень строгую безглютеновую диету, что я и делала с раннего детства вплоть до моего ареста. Эту аутоиммунную реакцию вызывают в организме больного даже самые маленькие дозы такого белка — вот почему больным целиакией даже готовят на раздельных кухнях и в раздельной посуде. Это на сегодняшний общепринятая и общемировая практика.

Таких условий в СИЗО-5 нет — и не будет, в чем честно мне призналась исполняющая обязанности начальника медсанчасти СИЗО-5, когда ко мне приходил гастроэнтеролог. Да и о том, что в моей пище отсутствуют глютеносодержащие продукты, несмотря на заявления ФСИН, тоже говорить не приходится. За все три месяца моего содержания под стражей кухня ошибалась многократно, последний раз — позавчера, когда мне принесли на завтрак овсянку. Утверждать наверняка, что рыбу или мясо, которые я получаю, не обжаривают, например, в муке, невозможно. В Городской психиатрической больнице № 6, где я провела весь июнь по инициативе моего следователя, назначившего мне психиатрическую экспертизу, две недели пытались саботировать мою диету.

Я до сих пор испытываю последствия моего заболевания. Представьте, что такое жить с симптомами пищевого отравления — боль в животе, тошнота, рвота, диарея — каждый день. Мой кишечник разрушен, для восстановления этого органа мне нужно отсутствие стресса и возможность самостоятельно готовить себе, контролировать свое питание и брать ответственность за свое здоровье на себя. Если вам не жалко меня, то пожалейте хотя бы своих коллег из УФСИН: они три месяца не справляются с тем, чтобы предоставить мне полноценную диету. На них сыплются многочисленные жалобы, постоянно приходят проверки, и репутация заведения трещит по швам. Организовать такую диету в условиях неволи действительно фактически невозможно, но я могу организовать ее для себя сама, оказавшись на домашнем аресте.
На второй месяц моего пребывания в СИЗО из-за того, что я недополучаю достаточное количество полезных веществ и микроэлементов, у меня предсказуемо начались проблемы с другими системами организма. Вернулись проблемы с сердцем, о котором я не вспоминала с подросткового возраста: сильная аритмия, атриовентрикулярные блокады. Мое сердце время от времени останавливается — это зафиксировала суточная кардиограмма. В такие моменты у меня часто темнеет в глазах, и есть риск того, чтобы потерять сознание и травмировать себя, — такое уже случилось со мной в детстве. А еще мое сердце может остановиться и не завестись вновь. Для того чтобы исключить такие риски, мне стоит поставить кардиостимулятор, что невозможно в условиях содержания под стражей. Два месяца назад у меня часто стало болеть сердце, и врачи обнаружили там сильный шум, которого никто не слышал ранее, даже при моем поступлении в СИЗО. По мнению кардиолога, это может свидетельствовать о том, что створки одного из клапанов могли прийти в негодность.

Мне может понадобиться лечение и даже хирургическое вмешательство, и узнать это наверняка я смогу, только сделав эхокардиограмму — УЗИ сердца. В СИЗО этого аппарата нет, и неизвестно, когда я смогу оказаться в больнице Гааза. Если я окажусь на домашнем аресте, то я смогу провести обследование и начать лечение незамедлительно. Для поддержания здоровья сердца мне необходимы калий и магний в пище, но как я могу их получать, если мой кишечник разрушен и меня постоянно тошнит — часто сразу после еды?
Из-за проблем с сердцем у меня стало снижаться давление. Представьте, что такое жить в СИЗО с давлением 90 на 60 или 80 на 50. Вы испытываете сильную слабость, вам постоянно хочется прилечь. Но сделать этого вы не можете, ведь СИЗО — это режимное учреждение, где лежать на кровати разрешено только с десяти вечера до шести утра. Оказавшись дома, я смогу отдыхать в любое время, когда мне это будет нужно. Отсутствие стресса, свободная обстановка и возможность отдыха сейчас критически важны для здоровья моего сердца.

У меня также есть другое хроническое заболевание — биполярное аффективное расстройство. Это заболевание ежегодно уносит жизни очень многих людей. Оно часто обусловлено генетически, от него в 21 год погиб мой дядя. Прямо сейчас я нахожусь в ремиссии, потому что я долго лечилась и очень хорошо заботилась о своем психическом здоровье, но стресс пребывания под стражей может в одночасье разрушить мои труды, и болезнь вернется снова. Одним из факторов, способных вернуть болезнь, является некачественный сон. Ведь каждую ночь я сплю очень плохо и просыпаюсь задолго до подъема из-за болей в животе и сердце. Из препаратов для лечения психики в СИЗО и колониях есть только галоперидол, и он противопоказан мне из-за проблем с сердцем и давлением.

Следствие считает, что, оказавшись на домашнем аресте, я непременно сбегу или скроюсь, но прямо сейчас мне требуется отдых и медицинская помощь, и это полностью противоположно намерению бежать. Нигде, кроме России, я сейчас не смогу получить медицинскую помощь, ведь у меня нет даже загранпаспорта. Возможно, меня отправят в колонию на десять лет — перед этим мне необходимо решить проблемы с клапаном сердца, сделать обследование и, возможно, операцию, а также установить кардиостимулятор, и это невозможно в условиях содержания под стражей.

Кроме того, находясь дома, я смогу работать и начать копить деньги на уплату многомиллионного штрафа, в случае, если он будет мне назначен в качестве наказания. Мои друзья собрали огромную сумму на переиздание моих просветительских книг, прибыль с которых поможет мне оплатить штраф или иметь материальную поддержку в колонии. Мои книги, над которыми я работала всю жизнь, приносят пользу и нужны людям, которые уже пожертвовали мне свои средства. Находясь на домашнем аресте, я смогу подготовить книги к публикации до того, как я окажусь в колонии и это станет невозможным.

В заключение скажу, что я не активистка, я не террористка и не экстремистка. Я музыкантша, художница и культурная деятельница. Я до сих пор не понимаю, почему меня держат под стражей как опаснейшую преступницу. Все мое так называемое преступление заключается в выражении мнения на пяти маленьких бумажках. Подчас даже люди, которые украли огромные суммы денег или сбили человека на машине насмерть, содержатся на домашнем аресте. Отчего же я, не совершившая насильственного преступления, не имею права поправить свое здоровье дома? Я не умею стрелять, не умею драться и имею многочисленные проблемы со здоровьем, которые ухудшаются каждый месяц моего пребывания под стражей. Почему же вы все меня так боитесь? Чем я могу быть опасна для общества?

Ваша честь! Многоуважаемый суд! Я взываю к вашей человечности. Вы вправе принять собственное гуманное решение и изменить меру моего пресечения хотя бы на домашний арест. Спасибо.

22 июля 2022 года

**************************************************

После этой речи художницы Саши Скочиленко ленинградский суд оставил обвиняемую в СИЗО до 1 сентября.