Автор: Война сначала глушит, приводит в шок, лишает воли, загоняет в растерянность: куда бежать, кому первому звонить, и как же мама, как родня в Мариуполе, Чернигове, как дети, как билеты в отпуск, и машина в сервисе, да еще зуб побаливает…
Но враг уже у ворот.
Не дает расслабиться.
С неизбежным потом смирением к происходящей дикости: ну, война.
Свои на тебя пошли: хуже не бывает…
Противник никакой не заморский, православный, бывший друг. Братом тебя называл. А народ твой — братским. Распевал песни на твоем языке, и молится так же, «Отче наш»; колосья в гербе, их полотенца похожи на рушники, и глаза то карие, то голубые.
Он не противник даже. Получается, — враг твой лютый ворвался, молотит без пощады — по домам, по церквам, по больницам. По любой легковушке или автобусу, по каретам скорой помощи. По людям, мать честная, по мирным и живым, по старухам на ходунках, по женщинам с детьми на руках, прицельно — по окнам квартир, чтобы всё живое умерло.
И остались бы тогда они, суки, одни, со своими танками и фальшивыми знаменами Z — среди руин.
Часа полтора говорили с Инной Рафиенко, и все полтора — долбали по Харькову ракетами, и в трубке слышались взрывы.
Сирены уже никто не считает.
Но как передышка — в город идти надо, добывать еду, не только себе — помогать людям, кто слабее, голодающим, больным.
Где на машине, где пешком.
Там стекло хрустит под ногами чаще, чем мартовский ледок. Всё им усыпано, как при апокалипсисе.
Дворец Труда — ни одного целого окна. Внизу кафе, бутики, рестораны. Модельная одежда на плечиках, туфли Италия — никто не трогает. Но ищут еду.
В бывшем ресторане «Маруся» Инна с Сашей разжились соленьями. Висели салями — забрали для жителей подвалов.
Везут еду в больницу, борщ, курятина, вареники домашние — на Московский проспект, для прозектора Нины, 47 лет, муж уже погиб, ее ранило, когда на площади Конституции разорвалась какая-то дрянь, говорят, вакуумная, и за полтора километра все разрушила. В больнице продукты на исходе.
И Сумская разбита. Самый центр.
Таксисты харьковские обратились к мужикам: уберем улицу, вот хрена им, а не Харьков! И убрали обломки между бомбежками.
А дома ждут сорок котов. И главный — доктор Google.
Саша нашел их еще в мирное время: они с братом под капотом грелись Забрал домой обоих, один не выжил.
Инна бухается на тахту без сил, и поплакала бы, да слез нет, война высушила.
Но приходит Гугл, топчется, ложится на грудь, где сердце, заводит целебно-мурчательную песнь.
Там у кота такие слова, что захватчику украинской земли не получить все равно.
Что ад земной не вечен, он закончится. Чужие танки уедут домой.
И еще будут дни, теплые, мирные, без бомбежек.
Когда люди выпьют пива и закусят рыбкой, а коты станут ловить бабочек.
Анатолий Головков. ЖИВЫЕ
Война сначала глушит, приводит в шок, лишает воли, загоняет в растерянность: куда бежать, кому первому звонить, и как же мама, как родня в Мариуполе, Чернигове, как дети, как билеты в отпуск, и машина в сервисе, да еще зуб побаливает…
Но враг уже у ворот.
Не дает расслабиться.
Читать дальше в блоге.