Автор: Девять лет назад — уже девять! — не дожив до премьеры своей последней картины, ушел Алексей Юрьевич Герман.
Гениальный режиссер, предельно честный художник, Учитель многих и многих киношников.
Потеря невосполнима, как пишут в газетах. А много лет дружить, сотрудничать, учиться у Мастера — это восполнимо? Глупый вопрос — для многих его коллег, живых свидетелей уже новой эпохи, тотального бесстыдства. Герману подражают, но так, как он, способен снять мало кто. Может, и никто.
В Доме кино на показе «Хрусталев, машину!», — в работе над которым мы и познакомились, — пока шел сеанс, режиссер, знаменитый уже после многих картин, после «Лапшина», — сидел на скамеечке в фойе никакой:
— Ну, как они?
— Сидят, не шелохнувшись.
— Пошли в буфет, дернем, что ли, по сто, тошно как-то.
Он не любил своих премьер.
Герман был бесстрашным человеком, ревнителем и патриотом «Ленфильма». С железной принципиальностью на площадке и в монтажной. При этом нежен к друзьям. Я бы сказал, иронично нежен.
Как-то на Новый год ему нездоровилось, он лежал в Переделкино, у изголовья сидел Карякин, пока люди во дворе возле елки жгли бенгальские огни.
Было полпервого ночи.
Мэтры спорили об инквизиции и Ренессансе.
Еще до съемок последнего проекта, у меня в Мещерском, Герман вдруг позвал прозаика Болтышева на роль капитана серой гвардии, а Рейна на дона Ребе. Валера снялся, Рейн отказался.
— Зачем тебе знакомые? По какому принципу ты отбираешь актеров?
— Глаза, — отвечал Герман. — Мне нужны глаза! Ты много видел у нас актеров с глазами Аль Пачино?
О «Трудно быть Богом» до сих пор много споров. И полярных мнений. Значит, не всё равно.
Но Арканар измотал Германа до предела. Это было свидание с адом. Затянувшееся на годы.
Впрочем, в аду, наверное, не существует времени.
И как-то он сказал мне, что устал. Закончит с озвучкой — и они со Светой только будут писать сценарии. Хватит снимать. И так уж снято, что можно.
И мы тут же придумали драму на фоне войны в Испании, о которой, как мне казалось, уже было всё сказано.
Я тогда подарил ему синюю шляпу для сауны с желтой буквой «М». А Свете Кармалите — голубой шар.
Теперь их нет уже обоих.
А шар пусть крутится, пока может.
Светлая вам память, ребята. Вы все равно не могли друг без друга…
Анатолий Головков. ВСПОМНИМ ГЕРМАНА…
Девять лет назад — уже девять! — не дожив до премьеры своей последней картины, ушел Алексей Юрьевич Герман.
Гениальный режиссер, предельно честный художник, Учитель многих и многих киношников.
Потеря невосполнима, как пишут в газетах. А много лет дружить, сотрудничать, учиться у Мастера — это восполнимо? Глупый вопрос — для многих его коллег, живых свидетелей уже новой эпохи, тотального бесстыдства. Герману подражают, но так, как он, способен снять мало кто. Может, и никто.
В Доме кино на показе «Хрусталев, машину!», — в работе над которым мы и познакомились, — пока шел сеанс, режиссер, знаменитый уже после многих картин, после «Лапшина», — сидел на скамеечке в фойе никакой:
— Ну, как они?
— Сидят, не шелохнувшись.
— Пошли в буфет, дернем, что ли, по сто, тошно как-то.
Читать дальше в блоге.