Автор: (Размер шрифта можно увеличить, нажав на Ctrl + знак «плюс»)
Мы не знаем и не узнаем, какие слова бормотал Мандельштам, свернувшись в комок на тюремных нарах, в гремящих засовами вагонах, в промёрзлых лагерных бараках — с мая 1938-го года до декабря. Так, бормотанием, рождались его стихи. Его формо-прорывообразования, силовые потоки, преобразующие вещное пространство в летучие смыслы. Восприемником последних был Бог. Людям их не отдал — не заслужили люди предсмертных откровений Поэта.
Он не стремился к смерти, как многим казалось. Он был зажат между смертью и царственной брезгливостью к казуальности: для жизни без истины и достоинства не признавал причин. Вздорно протестовал, вырываясь из этих тисков, нарываясь тем на дьявольский смех и бестыжее злорадство ничтожеств. До тех пор, пока преданный и выданный в рабство смерти не остался один на один с безмолвием вечности.
Клятвопреступная земля не дала его телесным останкам могилы. Но он к тому был готов, знал заранее. Лишившись последних сил, он, наверно, даже не шептал ничего губами, припавшими к вечной мерзлоте. Но стихи в нём до последней минуты рождались, потому что таково было свойство его бытия во плоти. За то, что никто не расслышал его последних слов, прощения никому не будет. И рождённым от выживших без покаяния — тоже.
Писатель Марина Шаповалова в день памяти Осипа Мандельштама
Мы не знаем и не узнаем, какие слова бормотал Мандельштам, свернувшись в комок на тюремных нарах, в гремящих засовами вагонах, в промёрзлых лагерных бараках — с мая 1938-го года до декабря. Так, бормотанием, рождались его стихи. Его формо-прорывообразования, силовые потоки, преобразующие вещное пространство в летучие смыслы. Восприемником последних был Бог. Людям их не отдал — не заслужили люди предсмертных откровений Поэта.
Читать дальше в блоге.