Татьяна Вольтская

Не выходит из головы, как ни старайся – ледяной бетонный пол, человек, согнувшийся от боли, бьющийся в судорогах, задыхающийся в собственной рвоте.

Мы, конечно, и так знали, что Навального убили, оттащив подальше, в Харп, в холодное паучье логово за полярным кругом. Но одно дело знать в общем и гадать, как именно погиб самый храбрый человек в России – от избиения, от удара по голове чем-нибудь тяжелым, от яда, от методичного, раз за разом водворения в средневековый каменный мешок ШИЗО, от постоянного недоедания, промерзания до костей, от космической пустоты крошечной камеры, где нет ни книг, ни нормальной кровати с бельем, ни теплой одежды, и можно только ходить часами из угла в угол, чтобы хоть как-то согреться и заглушить голод.

Теперь, благодаря документам, которые добыл The Insider, мы узнали подробности, на взгляд врачей, неопровержимо указывающие: Алексея отравили. Возможно, тем самым «Новичком», которым не смогли убить с первого раза. Мне почему-то кажется, что именно «Новичком» — мстительная природа этих мразей логически приводит к такой рифме: ах, вы радовались, что тогда сорвалось – ну, так вот, получайте, мы свои замыслы все равно доводим до конца.

Они довели. Но история тоже доводит до конца свои замыслы. Это преступление никогда не будет смыто с физиономии ФСБ, оно будет пылать на нем, как клеймо, войдет в учебники. Да, сегодня они убивают память и делают бандитов и убийц героями – не впервой. Но не впервой этим тварям и пожирать друг друга – у меня нет сомнения, что это произойдет, таковы законы террора, который они буквально вырыли из земли и вдохнули в него новую жизнь.

А вот Лешу не вернешь. Невыносимо представлять, как прочли о его последних минутах Юля и Людмила Ивановна, что они пережили, когда их догадки получили такое страшное подтверждение. Я хочу одного – чтобы они были здоровы, чтобы у них хватило сил дожить до того дня, когда Алексею Навальному будет поставлен памятник в центре Москвы, и к нему придут миллионы благодарных людей, и священника, который отслужит по нему панихиду, на следующее утро не выгонят из храма.