Ирина Евса. АВАРИЯ

В. Камышниковой

А чья это во тьме рука
нашаривает ночника
блуждающую кнопку?
Как терпко, Господи, во рту!
Ночь умножает черноту,
заканчивая штопку.

Чья это сбилась простыня,
пока озябшая ступня
нащупывала тапку,
в пределах койки полукруг
чертя, выуживая вдруг
мобильник или стопку?

Чье тело, натыкаясь на
утратившие имена
предметы беспорядка,
ползет на кухню босиком?
Чья — движимая сквозняком —
висок щекочет прядка?

Чья голова влечет — мутна —
останки грез, обломки сна,
ошметки прежней дури,
распада злачную строку
и полусдохшую тоску
по мировой культуре?

Часы на кухне щелк да щелк.
Конфорки лепестковый шелк
трещит, как тьма сухая.
И кап да кап валокордин:
«ты не один…ты не один?»,
на пятой иссякая.