Владимир Пастухов 2 (30 сентября)

Алгоритмы политического действия, демонстрируемые Израилем и Россией, — я их совершенно здесь не сравниваю, это принципиально разные «кейсы» и «фейсы», созданные не имеющими ничего общего обстоятельствами, но, тем не менее, исторически вставшие в один ряд, — помимо того, что они противоположны политическому бездействию, совпадают по типу реакции на угрозу: если ты считаешь, что тебя хотят убить (в одном случае — реально, в другом – лишь в собственном воображении), то бей первым.

Среди вызываемых к жизни такими «алгоритмами политического действия» последствий не последнее место занимает когнитивный диссонанс у леворадикальной интеллигенции Запада (включая Россию) в оценке роли силы как фактора влияния в международных и вообще в социальных и даже межличностных отношениях.

Череда относительно «вегетарианских» десятилетий породила у значительной части западных элит, особенно молодых, иллюзию, что мир без насилия – это вполне рабочий сценарий, к которому не просто нужно стремиться, но который можно немедленно начать воплощать в жизнь на практике с радикальным максимализмом, заслуживающим лучшего применения.

Справедливый мир без насилия – это, вообще-то, Рай, но для представителей левой интеллигенции, как на Западе, так и в России, это никогда не было препятствием, так как их убеждения всегда носили и продолжают носить перверсивно-религиозный характер, то есть сохраняют при всех идеологических изгибах в качестве главной латентной цели именно построение Рая на Земле. И неважно, как он называется: коммунистический, гуманистический или экологический.

Эти максималистские установки левой интеллигенции имели почти тепличные условия для распространения в мире после холодной войны, и поэтому успели пустить довольно глубокие корни в сознании нескольких сосуществующих сегодня поколений. В результате сила как таковая и тем более любые попытки ее применить для достижения как легитимных, так и нелегитимных целей стали подвергаться «шеймингу», «блеймингу», а, если повезет, то и «буллингу».

Точно также любые встречные попытки указать, что в действительном мире сила по-прежнему имеет место быть, а иногда даже правит бал, и, тем более, намекнуть на то, что с силой надо считаться как с объективной реальностью, данной нам в ощущениях, в системе ценностных координат левой интеллигенции воспринималаются сегодня с негодованием как «виктимблейминг» и подвергаются обструкции. В итоге возникло ложное ощущение, что этот мир только и создан для того, чтобы слабым и незащищенным, а также обиженным и оскорбленным в нем было хорошо, как в Раю.

То, что мир этот скорее несправедлив, чем справедлив, для многих вдруг оказалось неожиданным и неприятным открытием. Сила никуда не делась, она до поры до времени ханжески прикрывалась политкорректностью в угоду слабым, являя чудеса толерантности и миролюбия, но готовилась к реваншу. Сегодня мы стали свидетелями повсеместного восстания силы, которая являет себя миру во всей красе, напоминая нам, что мы все еще пока не в Раю.

В будущем мир, конечно, снова повернется лицом к слабым. Но произойдет это не потому, что сильные договорятся со слабыми, а потому, что сильные договорятся между собой о том, что им выгоднее защищать слабых, так как стабильным может быть только тот мир, где у слабых есть защита. По всей видимости, нам придется теперь пройти через достаточно долгий период восстановления права силы, прежде чем возникнут условия для восстановления силы права.