Маша Махова. Два стихотворных текста

Ты помнишь, о чём мы мечтали когда-то?.. Но больше об этом не стоит, не надо… Но снова доносится ветром и эхом… Нет, больше ни слова, ни слова об этом! Ни слова, ты слышишь?.. Раз небо всё ниже, а топот всё громче, дорога короче… Услышь меня, Отче! Он видит и слышит.. Но как же понять, для чего это, Отче…

Я думала так:  вот, расступятся тени и примет нас мир без пожаров и стали… Мы все на пределе, мы слишком устали, и нет ни покоя, ни сна, ни забвенья… и слов больше нет, всё проносится мимо, то пеплом, то дымом, всё дальше и дальше… и боль, только боль, она невыносима, волной накрывает корабль бумажный – и прячет, скрывает, как и не бывало, и что-то там шепчет надрывно и тонко… А кто это плачет, дитя или ангел?..

То, видимо, ангел качает ребёнка, и тихо ему напевает как будто –прощальную песню ему напевает: мир будет, но прежним уже он не будет… а что же там будет?.. не знаю, не знаю…
Качаются чёрные тени и стебли, дрожат на ветру и уже не согреться… О, Господи, нас посылая на землю, Ты точно всем выдал и душу, и сердце?..

Наивны вопросы, бессмысленны речи…  жить молча не легче, а больно и пресно…  О, Господи, где Ты?.. Держи меня крепче… Дай нам устоять на краю этой бездны.

*******************************

Она пишет: привет, привет, я пока жива, вижу солнце и слышу дождь, поднимаюсь рано, ну а вы, как вы там, давно нет вестей от вас, не люблю телефонов, мне лучше эпистолярно.

Напиши что-нибудь хоть коротко, не молчи, мы тут как-то ещё справляемся, но не очень, нынче время довольно странное, сто причин – недоделанных дел, недописанных вечно строчек.

Город давит, как прежде, там всё духота и плен, жить в нём можно зимой и осенью, но не летом, и всё ждёшь хоть каких-то к лучшему перемен, только смысла опять же нет говорить об этом.

Смысла нет, остаются те же «слова, слова…», да и слов не всегда находишь, как отключили, от любых новостей взрывается голова, ощущение, что затягивает в пучину.

Всё не так, всё не так, но не буду об этом, нет, что я делаю – вот, читаю, хожу на реку, столько лет я копила книги – десятки лет, а теперь раздаю всю эту библиотеку.

Нужно в город поехать, да не соберусь никак, день проходит на полувздохе – уже не странно, что там дальше – никто не Ванга, везде напряг, строить планы в мои сегодня не входит планы.

Она пишет письмо, отрывается, смотрит вдаль на макушки берёз и сосен, на луч рассветный, где-то там, в городской квартире – Дюма, Стендаль, может, скоро возьмут, но мало надежд на это.

Она пишет: как знать, что вывезет, что спасёт, где-то книги, а где-то мы между сном и явью, раньше думала: что-то знаю про мир и всё, а теперь понимаю, что ничего не знаю.

До любимых и не доехать и не дойти, только если на крыльях, господи, как всё сложно, жаль, нельзя это время просто перекрутить, но стараюсь не падать духом и телом тоже.

Я не всё вывожу, но, главное, что жива, хоть и всё понимаешь – следствия и причины, но когда у меня отвалится голова, я, наверно, пойму не сразу,  что приключилось.

Скоро осень… да, скоро осень… пишу письмо, скоро листья, как письма, падать к нам будут с неба… лишь бы листья и только листья… о Боже мой, кто бы знал, что когда-то буду молить об этом.
Остальное всё меньше значит и ни о чём – эти книги, дожди и осень, любые даты… Что-то я написать хотела тебе ещё… впрочем, ладно, потом… пиши, я, как прежде, рядом.