Александр Хоц. «Ни одна блоха не плоха»

Сформулирую, чем меня зацепило интервью Яшина Дудю. Как ни странно, это «нормализация» зла.

Перефразируя известную формулу, Яшин словно говорит: «Ну а что? Люди как люди в России, только военный вопрос немного их испортил». Эта милая способность считать ублюдков, оккупантов и людоедов частью «человеческой нормы» — действительно, поражает.

Аура нормальности делает мерзавцев вокруг Яшина частью нормального мира — и мерзавцы это чувствуют, тянутся к «нормальности», потому что уважительное обращение с отбросами доказывает отбросам их человеческую полноценность.

«Банальность» зла в представлении Яшина делает это зло в известной степени приемлемым, предметом любопытства и изучения.

К примеру, задушевная беседа с «бойцом фсб» в самолёте… Никаких этических препон и красных линий у эека Яшина, разумеется, нет. Для него «идейный» ублюдок путинской охранки — тоже человек, достойный уважительной беседы.

Обращение по имени и отчеству («Илья Валерьевич..») — это та аура «нормальности», которую дарит Яшин упырям и людоедам, не понимая этого. Изображать взаимное уважение — значит предавать собственные принципы (не говоря уже о жертвах мерзавца в Украине).

«Все мы люди, — и ты тоже не мразь, а человек», — говорит Яшин сотням тысяч российских отборных мерзавцев, транслируя «всепрощение» на всю страну. «Ни одна блоха не плоха, все черненькие, все прыгают» — говаривал герой пьесы «На дне».

Мы все в фашистском государстве сейчас «на дне». Но Яшин излучает ощущение нормальности этого «дна», где обращение к ублюдкам по имени-отчеству легализует это зло и даёт ему индульгенцию (даже если Яшин этого не понимает).

Очень надеюсь, что в будущем нас не ждёт никакого «примирения сторон» (в том числе и со стороны Украины), — потому что состояние войны требует от людей не лжи и лицемерия, а честности. В такое время мы живём, когда мрази и отбросы человечества должны знать, кто они такие. Они должны называться своими именами, а не величаться по имени и отчеству.

Философия Луки («все чёрненькие, все прыгают») — это дорожка к нивелированию зла, его нормализации, и в конечном счёте, к размыванию этических границ. (Только «понимания» военных преступников в воюющем рейхе нам и не хватало..)

Старые зеки знали, что вести «задушевные беседы» с вертухаями и «гражданином начальником» — это «западло». Нельзя мараться о врагов, размывая грань между насильником и жертвой. В этом чётком понимании красных линий советский зек был поумнее ныненших светочей «нормальности» и «всепрощения».

Никто не требует от Яшина драться с конвоем, но проявить брезгливость к злу, дать понять, что человеческое достоинство не продаётся, не разменивается на «уважение» к охране концлагеря — это основа самоуважения, на мой взгляд.

А вот заставить мерзавца думать, что он вам не враг, а «соотечественник» и милый собеседник, — огромная ошибка, которая однажды привела в СССР к торжеству взаимного прощения. И завела в болото. Результат «прощённого» концлагеря мы знаем — это новая кровавая война.

«Прощальники» снова на подходе.. Они уже мечтают о будущих «выборах» и «работают с электоратом», изображая уважение к любому потенциальному «избирателю», даже «бойцу фсб». Это не этическая глухота, — это такая модель российского будущего, где Россия снова будет «единой». И с криками «Все мы граждане России!» и «Время, сынок, было такое!» — уже бегут наводить мосты между ублюдочной империей, убивающей людей, и российской оппозицией.

Яшин нам показывает, как легко снова клюнуть на «нормализацию» зла под ложные призывы «прощать» и «понимать» своих «сограждан». Так что, можем повторить?