Ольга Бугославская. Чувства верующих

Во всём, что связано с новым фильмом ФБК, самым поразительным оказался уровень аргументации оппонентов.

Первой реакцией стал мгновенный переход на личные оскорбления. Певчих назвали злобной пропагандисткой / сталинским прокурором / Скабеевой / Мизулиной и тд. В большинстве случаев дальше этого дело не пошло.

Попытки возразить по сути тоже носили довольно странный и не вполне адекватный характер. В частности, многие комментаторы остановились на злосчастной квартире на Осенней улице. Их аргументы свелись главным образом к двум тезисам:

1. «Побойтесь бога, квартира не представляла собой ничего особенного, сегодня любой чиновник дворового масштаба имеет квартиру или квартиры гораздо более просторные и удобные». В таком же духе сторонники советского life style отвечали в своё время на констатацию того факта, что коррупция родилась вовсе не в 90-е годы, а благополучно перекочевала из советской практики в постсоветскую: «Все украшения Галины Брежневой полная безделица по сравнению с тем, что сегодня (в 90-е) имеют дочери и жёны олигархов / чиновников и тд». Но дело ведь совершенно не в конкретной стоимости. Представления о роскоши, разумеется, подвижны: то, что выглядело как шик-блеск в 80-е или в начале 90-х, сегодня вызывает смех. Но суть ведь не в этом, а в общем принципе.

2. «У президента должна быть хорошая / шикарная квартира, общество должно предоставить главе государства комфортные условия для жизни». Ровно то же самое говорили некоторые отчаянные запутинцы после выхода фильма Навального о дворце в Геленджике: «У президента великой державы, который столько для нас сделал, должен быть дворец. Если бы его не было, нам всем следовало бы скинуться и в знак бесконечной благодарности его соорудить». Это совсем уж какое-то допотопное (раннефеодальное) мышление, носителями которого оказались, как ни странно, не безлошадные крестьяне, а некоторые, не побоюсь сказать, ломы.

При всём том Мария Певчих попыталась донести очень простую мысль, никак не связанную ни с первым, ни со вторым тезисами оппонентов: Ельцин изначально позиционировал себя в качестве борца с привилегиями: ездил на трамвае, ходил в районную поликлинику и т.д., и именно поэтому поспешное строительство спецжилья для новой элиты выглядело не очень, мягко говоря, последовательным шагом. Только и всего.

Во многих случаях возражающие сводили обсуждение к рассказу о личном опыте: «У меня всё было прекрасно, 90-е — лучшее и самое счастливое время в моей жизни!» Я это очень хорошо понимаю. Мне самой тогда было плюс-минус 20, и жизнь во многих проявлениях действительно была прекрасна: свобода встретила у входа, отвалился проклятый железный занавес, отравивший мне начало сознательной жизни, напечатали все книги, какие существовали в природе, появилась возможность устроиться на хорошую работу… Но, простите великодушно, практически всё это время шла Чеченская война. Дикая, кровавая, жутко страшная, отзывавшаяся терактами и чёрт знает ещё чем. Как её можно было совсем не замечать и оставаться полностью счастливым? И разве это не то же самое, что игнорировать сегодня войну в Украине? Примерно то же. Не говоря о том, что ничьё личное счастье опять-таки не отменяет и не опровергает изложенных в фильме фактов.

ФБК упрекают ещё и в том, что они вырвали отдельные факты из широкого контекста и тем самым сплющили и донельзя упростили картину эпохи, обойдя вниманием достижения Ельцина и работавших при нём правительств. То же самое в ответ на все упрёки и разоблачения отвечают поклонники советской власти: почему вы вечно цепляетесь к ГУЛАГу и умалчиваете о сохе и атомной бомбе, бесплатном образовании и медицине, самом красивом метро и тд? В случае с 90-ми, к огромному нашему общему несчастью, в память почти обо всех достижениях можно поставить свечку. То, с чем мы имеем дело сегодня, следует преимущественно не из достижений, поэтому и акцент в фильме стоит не на них. Что же касается контекста, то было бы любопытно представить, при каких обстоятельствах аферы БАБа, к примеру, могли бы выглядеть презентабельно?

Ответов в духе «да, но зато» было очень мало. Среди контраргументов, приводимых в качестве противовеса, упоминалась свобода слова: обо всём, что творилось в то время, сообщали СМИ, и сам Ельцин, и всё его окружение находилось под постоянным огнём критики. С этим нельзя не согласиться, но проблема состояла в том, что в огромном количестве случаев критика, даже самая ожесточённая, не приводила ни к каким результатам. По той простой причине, что власть, как ни жаль, уже тогда существовала по собственным законам. И совершенно одиозные личности, вроде того же БАБа или Лужкова с Ресиным, не говоря уже про какого-нибудь Юмашева и многих других, на ком пробы негде было ставить, благополучно сохраняли все свои позиции, несмотря ни на какие самые смелые атаки прессы. Притом, что сами эти атаки иногда очень дорого обходились журналистам. Отчасти здесь кроется ответ на вопрос о том, почему впоследствии люди так легко расстались со свободой слова. В том числе и потому, наверное, что в условиях беззакония она, увы, не стала действенным инструментом общественного влияния (здесь упрёк может быть обращён и к обществу, которое не оказывало журналистам той поддержки, которая была необходима для давления на власть, но это уже отдельный вопрос).

Ещё одна претензия выражается в вопросе: «Зачем?». Ответ прост: за тем, чтобы восстановить некоторые не всем очевидные причинно-следственные связи и выявить отдельные действительно нерушимые традиции нашего государства. В какой-то степени это помогает понять, откуда взялась в обществе апатия и почему удалось заманить всех обратно за колючую проволоку.