Михаил Гольд, основатель проекта «Exodus-2022» – для портала «Детали»

Украина

Всю ее семью убил российский снаряд в Изюме. Теперь война догнала ее в Израиле.

Страшная хронология навсегда врезалась в память нотариуса из Изюма Ирины Живолуп. 24 февраля 2022 года в пять утра сын позвонил из Харькова и сказал, что их бомбят. А утром 7 октября 2023 года она испытала дежавю, уже находясь в Нетании. Подключила систему оповещения, узнала, где ближайшее убежище, но новости почти не смотрела — ее начинает от них трясти…

25 февраля 2022 года сын переехал к родителям, в тот же день взрывы начались и в Изюме. 1 марта в полночь, когда семья уже спала, муж закричал: «Самолет!». Ударная волна была такой сильной, что женщину отбросило через всю спальню к двери.

Сперва прятались в ванной, потом спустились в подвал, а вскоре перебрались к маме — у нее собственный дом и оборудованный погреб. Тогда ежедневно бомбили каждые полтора часа — самолеты шли один за другим. На один день стало потише, а вечером 6 марта заскулила собака. И тут же «Град» угодил в прихожую, где пряталась вся семья — Ира, ее мама, сын, муж и собака.
«Выжила только я, — рассказывает Живолуп. — Откопала их, не знаю, откуда взялись силы — голова разбита, вся залита кровью, ноги перебиты. Сын умер у меня на руках, от внутреннего кровотечения, наверное».

«Мы все очкарики, и у всех очки целы остались, — продолжает она. — Странно так… Не знаю, зачем выжила, но заползла в дом, нашла воду, залезла на кровать, одела куртку сына, шапку, и восемь дней так лежала — без окна и крыши, мороз – минус 10, ракеты летают круглосуточно, тела родных лежат на пороге. Воду пила, колбаски взяла у сына в рюкзаке. Помню запах реактивного топлива. Открываю глаза — напротив шкаф-купе весь в дырках».

Однажды, услышав голоса соседей, Ира начала кричать… Они ее и вытащили, помыли, и под обстрелом отвезли в больницу, которую уже разбомбили и в которой остался один хирург — Юрий Кузнецов. Анестезии не было, она помнит лишь, как врач кричал, мол, не вздумай потерять сознание, реанимировать нечем. Залатали и положили в подвал больницы, где пациентка провела 25 дней.

Там она организовала клуб по разгадыванию кроссвордов. «Сначала три человека, потом пять, восемь подходили, ставили стульчики. Они бомбят, а у нас своя жизнь. Это отвлекало — страшно ведь, когда трясутся стены, а на тебя сыплется штукатурка». Лабораторией заведовала 82-летняя соседка по двору Элеонора Даниловна — еврейка, спасенная в годы Холокоста. Делала элементарные анализы крови и мочи, почти без реактивов.

В конце марта россияне заняли город, а вскоре их сменили мобилизованные из ДНР.
Единственному оставшемуся врачу сказали: ноги тебе сейчас прострелим, посмотрим, какой ты доктор. «Я лежу, а один с автоматом подходит, рука на курке, поднимает одеяло, тычет в ногу в лангете», — вспоминает Ирина, рассказывая, как оккупанты проверяли квартиры, вскрывали дома и выгоняли людей из подвалов. Если натыкались на запертую дверь — сбивали замок. И мародерствовали: взламывали гаражи, офисы, забирали оргтехнику, требовали спиртное и мясо. Из квартиры Живолуп вынесли все, вплоть до гелей и нижнего белья.

Когда хоронили родных, с вертолета начали обстреливать кладбище, одному мужчине руку оторвало. В итоге маму, мужа и сына закопали подальше к лесу. Точное место она узнала лишь год спустя. Разбомбили даже аллею «афганцев» и мемориал павшим в годы Второй мировой. Убило одну из подруг Иры — гинеколога Лидию Мединскую, которая шла принимать роды в подвал, когда начался обстрел. У знакомой, заведующей сберкассой, погибли мама и брат со всей его семьей…

Как выживали? Готовили на костре, объединяли продукты, кто-то воду добывал, кто-то дрова, другие варили. Однажды оккупанты разграбили местный склад кондитерской продукции и раздавали детям конфеты Roshen под видом гуманитарной помощи.

Один раз молодой сосед по палате прибежал: «Тетя Ира, русский офицерский паек будете?». Есть не стала принципиально, но посмотрела дату на упаковке сыра: февраль 2020 года, срок хранения — 12 месяцев. Шел март 2022-го…

Дальние родственники нашли женщину практически случайно и вывезли в село в 20 километрах от города. К тому времени перевязочного материала уже не осталось, доктор выдал два бинта на дорогу, напутствовав: будешь стирать.

7 апреля ее перетащили на тележке по переправе через Донецк, а вскоре волонтеры вывезли в Днепр. Снова по подвесному мостику, потом лесом, какими-то козьими тропами. В больнице им. Мечникова подлечили: пятка была сломана, куски мяса вырваны. Там нотариус из Изюма восстановила документы, а через три недели ЕА «Сохнут» организовал ее медицинскую эвакуацию в Варшаву. Ехала она в сопровождении военного медика из Кривого Рога, дочери раввина — Муси.

Израиль

В Израиле Ира нашла приют у друзей в Кфар-Сабе, бежавших в 2014-м из Донецка. Тогда она им помогала, а теперь они ей. Такие вещи не забываются. Уже в Израиле узнала, что вторая нога у нее тоже сломана, и в ней до сих пор осколки. Поначалу реагировала на все звуки, путая звук сирены местной скорой с воздушной тревогой, потом привыкла. В конце прошлого года сняла маленькую квартирку в Нетании, окончила ульпан, пережила операцию по замене аортального клапана.

Параллельно выяснила номера захоронений своей семьи и сделала ДНК-тест. Идентификация шла долго, перезахоронить родных у могилы бабушки не удалось — там все заминировано. Пришлось сделать это на участке, выделенном для всех жертв российской агрессии. Пока занималась организацией похорон — держалась, пока не слегла с нервным срывом.

«Когда в апреле прошла церемония, не думала, что может так все болеть — каждая клеточка, — сетует она. — Нельзя было все время давить в себе эмоции. А сейчас не могу их вызвать, не плачу, а так нельзя, оно же где-то вылезет на физическом уровне, как вылезло с сердцем». Когда показывают кадры с кладбища Изюма, Ирина боится увидеть номера «своих» могил. Примета времени — у подруги в разбомбленном огороде до сих пор близкие лежат…

Выкарабкаться из депрессии помогли друзья из ульпана по изучению иврита, не дав ей уйти в себя. В частности, из Москвы и Питера — люди, хорошо устроенные в России, но сознательно покинувшие ее в знак протеста против политики Кремля. Они очень поддерживали и опекали Ирину, подчеркивая, что несут ответственность за все, что натворила Москва в Украине.

Утром 7 октября началась новая война. Нетания далеко от зоны обстрелов, хотя самолеты напрягают, кроме того, Живолуп слышит жужжание дронов, которое нетренированное ухо соседей не идентифицирует. Все это репатриантка уже проходила и видит в агрессии ХАМАСа тот же почерк, что и в нападении на Украину. Из Изюма, и не только оттуда, ей начали звонить практически сразу – мол, что медлишь, садись на эвакуационный рейс в Румынию. Она объясняет, что от войны не уйдешь, самолетов у террористов из Газы нет, танков тоже, бежать она не намерена и остается в Израиле.

Утром 8-го в автобусе было поменьше народу, чем обычно в это время. Пляжи закрыли, увеличили число полицейских патрулей, но дети продолжали гулять на площадках даже по вечерам. Вскоре город начал принимать и размещать переселенцев с юга.

Ирина продолжает вести обычный образ жизни и, как и другие пережившие войну выходцы из Украины, не впадает в панику — Чего нельзя сказать о многих олим из России. «У приехавших из РФ доходит до панических атак, — рассказывает Живолуп. — Я им в личку пишу, советую дышать, слушать музыку, мы ведь пережили гораздо более страшные передряги. В Израиле хорошо работает Служба тыла, поэтому чувствуешь себя куда более защищенным — в Изюме, проснувшись от взрывов, мы не знали, куда бежать».

По словам Ирины, многие в Украине опасаются, что агрессия ХАМАСа отвлечет внимание от российского вторжения в их страну. Там линия фронта проходит близ Купянска — в 80 километрах от ее родного города. Изюм тем временем возрождается, постепенно возвращаются беженцы. Подруга говорит: верим в ВСУ. Живолуп отвечает: «И я верю – и в ВСУ, и в ЦАХАЛ».
У одних знакомых внук на севере служит, кто-то из отпуска в Грузии вернулся, чтобы призвался в армию. Сына друзей комиссовали — очень переживает, но волонтерит и жертвует деньги, собственно, как и большинство в окружении Ирины. И это тоже очень напоминает ей Украину.

Не эпилог

Доктору, спасшему Живолуп в больничном подвале, вручили орден после освобождения Изюма от россиян. С Кузнецовым она общается до сих пор. Больницу начали отстраивать, завезли новое оборудование. «Зашел в подвал, — поделился с ней врач, — глянул на твою койку, не понимаю, как ты лежала — она же детская».

«У нас очень красивый городок, — рассказывает Ирина. — Был. Зачем это все? Большинство горожан русскоязычные, Изюм очень многонациональный — в свое время здесь осело много армян, бежавших из Баку, прошлый глава горсовета был армянин. Азербайджанцы из Нагорного Карабаха бежали, осетины от русских, чеченская диаспора есть. Какая там денацификация?»

Женщина говорит: поколение должно пройти, чтобы простить россиян за то, что они натворили. Самое страшное для нее — остаться одной в этом мире. «Вот лежу я под красивым небом, звезды как лампочки, летают снаряды трассирующие, и думаю: как так, пять минут назад у тебя было все, а теперь ничего, — вздыхает она. — Лежала и думала, что никогда не обниму внуков. У меня забрали часть жизни, память о предках, ни одной фотографии не успела взять. А там снимок 1920 года, где семья моей бабушки — Марии Давидовны, и отца ее — Давида Марковича».

Сегодня Ирина по ее признанию разрывается между двумя странами, и оба гимна — Украины и Израиля — вызывают у нее слезы. В Канаду, куда зовет двоюродная сестра, уезжать отказывается, разве что в отпуск. Каждый вечер ходит на море — любоваться закатом. Даже к шрамам привыкла, с улыбкой называя их памятью о «русском мире». И не позволяет себе расслабиться.

«Когда обе войны закончатся, буду праздновать и здесь, и там, — говорит репатриантка. — И, возможно, буду рыдать».

Фотографии из личного архива Ирины Живолуп

Фото 1: Ирина в украинской больнице.

Фото 2: Мама, муж и сын Ирины. Все погибли.

Фото 3: То, что осталось от дома мамы Ирины в Изюме.

—————————————————————-

Проект «Exodus-2022» посвящен сбору и публикации свидетельств еврейских беженцев российско-украинской войны.