Владимир Пастухов

Почему Зеленский не cмог отказаться от наступления, хотя спорные его последствия были более чем очевидны (иначе бы начало операции не задержалось почти на два месяца)? Ответ на этот вопрос надо искать в событиях предыдущего 2022 года.

Когда только началась эта война, я написал, что Россия в ней хоронит шанс стать нацией, в то время как Украина такой шанс приобретает. Не отказываюсь от написанного, но появились нюансы. Проблема состоит в том, что «иметь шанс» и «воспользоваться шансом», — это, как говорят в Одессе, две большие разницы.

На мой взгляд, Зеленский, сделав очень много полезного и важного для отпора агрессии, этим шансом на создание украинской нации в полной мере воспользоваться не сумел. Одной из объективных причин, не позволивших ему это сделать, была трагедия в Буче, приведшая к резкой радикализации украинского общества. После Бучи было очень сложно удержать украинское общество от перехода из парадигмы “войны с Россией” в новую парадигму “войны с русскими”.

Этот переход был естественной реакцией общества на ужасы войны. Зеленский мог пытаться его затормозить, но он решил его поддержать и ускорить. Такое решение имело множество неизбежных последствий, которые во многом предопределили дальнейший ход событий. Прежде всего, это сформировало специфическую основу консолидации общества для борьбы с российской агрессией. Эта консолидация произошла не на платформе гражданственности, а на платформе патриотизма, что близко, но не одно и то же.

Разница в том, насколько широкой является общественная коалиция. В гражданской конфигурации – это широкие слои общества, включая умеренные его страты. В патриотической – преимущественно только самые радикальные и пассионарные его элементы. Команда Зеленского сознательно сделала ставку на радикалов и оставила за кадром значительную часть умеренно настроенных украинцев. Это как если бы Путин решил полностью опереться только на Стрелкова и его соратников.

“Умеренный” в данном контексте — не значит “пророссийский”. Речь идет именно о той значительной части общества, которая твердо встала на позиции защиты украинского национального государства и его суверенитета, но оказалась не готова к радикальным, большевистским методам его самоутверждения: типа, с Россией мы, конечно, воюем, но зачем стулья (памятники) ломать…

Так или иначе, но после Бучи Зеленский по всем вопросам политической повестки стал придерживаться самой радикальной, крайней позиции. В том числе, он обозначил как минимальные параметры победы в войне полную и немедленную деоккупацию всех захваченных территорий, включая Крым. Ничего плохого в этом нет – за эту цель сегодня слету впишется любой украинец и пол-Европы. Вопрос в готовности заплатить за нее соответствующую цену. Часть общества готова за эту цель убиться, чаще – убить других, а часть не готова. Между этими двумя частями необходимо было достигнуть компромисса. Таким компромиссом стало обещание быстрой и победоносной войны: боль мгновенна – исцеление вечно.
Концепт «неотвратимой и скорой военной победы» стал, таким образом, для Зеленского не просто проходной «обiцянкой», а фундаментальной скрепой, обеспечивающей относительный гражданский мир в обществе в условиях, когда власть транслирует радикальную политическую программу ее пассионарного меньшинства. Именно это обстоятельство, а не легкомыслие или давление западных партнеров, заставили Зеленского рисковать и играть этим летом ва-банк.

Не в том проблема, что провалилось наступление, война – дело непредсказуемое. Развалилась общественная скрепа, вера в то, что все быстро закончится, а значит, можно перетерпеть все «прибамбасы» нынешнего правления. На мой взгляд, самые серьезные вызовы ждут Зеленского в текущем году не за границей, а дома. Либо он находит для общества новую долгоиграющую скрепу, либо общество насадит его на булавку.