Гасан Гусейнов. Интервью В. И. Ленина журналу «Ржавая жесть» 13 июля 2008 г.

(Публикуется по просьбе трудящихся. Для знакомства с развернутой версией читайте 55-томник.)

В ответ на вопрос спецкора журнала «Ржавая жесть», не согласится ли вождь мирового пролетариата прокомментировать столь высокое доверие населения рунета (как-никак, третье место из 50 гигантов русской науки, культуры, политики и государственного строительства), Ильич откликнулся прямо из Женевы, где проходит курс лечения. Мы не стали волновать вождя ранее опубликованным выступлением т. Сталина. Как известно, официально Москва не признает советской доктрины, согласно которой Ленин считается «вечно живым». По данным «РЖ», Кремль ведет осторожные переговоры о захоронении мумии двойника Владимира Ильича, отдыхающей в одном из прикремлевских помещений.

На вопрос «РЖ» о решении пользователей рунета – мозгового авангарда общества – Владимир Ильич, в частности, ответил:

— Говорить совершенно не о чем – интеллигенция решала. Не мозг, не авангард, а говно, мелкобуржуазное говно. Так и запишите.

— Владимир Ильич, мы несколько озадачены, найдя вас здесь, в Швейцарии… А как же мавзолей?

— Дело давнее. Сталин предложил. После письма. Еще в 1923. Я согласился. Нет, не жалел. Про Троцкого слышали? То-то же. В стране Коба всё сделал правильно. Так, по мелочам мягкотелость проявил. Но не надо об этом. Уже несколько десятков лет торчим в этой проклятой Женеве.

— А Вам не обидно, что Вас обошел в списке Высоцкий?

— Чаезаводчик?!

— Нет, что Вы, о нем никто не помнит. Бард, певец…

— Это пустое, я не интеллигентский хлюпик. Вот Николашка сзади напирает, а это никуда не годится. А ведь я и Кобе писал, и…

— Когда, Владимир Ильич?!

— Ну, я квитанций не храню. Дивную вещицу, по моей просьбе, составил некий Ерофеев. «Моя маленькая лениниана». Ударная вещь. И каждое слово – моё. Не читали?

— Читал, но…

— И никаких «но». Я требовал наращивать массовидность террора. А что получилось? Кулачков не добили? Не добили. Ведь это ж курам на смех: не смогли перестрелять попов, одетых, можно сказать, специально под красноармейский прицел. Как только появились силы для свирепой и беспощадной расправы, тут бы их и применить. Коба распылил силы на депортацию горских племен. Жалкий вздор кавказских путаников: речь идет о мировой революции, а эти пигмеи наступили на собственный член и обделались в трех аулах!

— А как, по-вашему, следовало действовать?

— Ясно, как день: массово арестовать и расстрелять всех служителей всех культов. Я вовсе не нахожу ничего смешного в заигрывании с религией, но нахожу много мерзкого.

— Но ведь люди потом…

— Вы прямо, как Горький. Телёнок, ей богу. Что у вас там еще? Мне обедать пора. Сроки, сроки, товарищ!

— Извините, задумался…

— Некогда задумываться, молодой человек. Я всегда говорил: чем большее число представителей буржуазии и духовенства удастся расстрелять, тем лучше. Тут очень удобны слухи об оттепели. Они нам выгодны, ибо посеют у противника представление, будто мы колеблемся, будто ему удалось нас запугать (о секретном плане оттепели, именно потому, что он секретен, противник, конечно, скоро узнает).

— А что вы думаете о текущей российской политике?

— Мягкотелость, мягкотелость душит, как всегда. Не умеют, по Энгельсу, воспользоваться особой силой для подавления! О, если бы я мог научить эту сволочь! Товарищ, это же смешно, эти точечные удары, эти попытки подстроиться под Запад. Со времен отсрочки Генуэзской конференции повторяю: ноты следует составлять в самом наглом и издевательском тоне. Действительное впечатление можно произвести только сверхнаглостью. Многие товарищи овладели этой техникой! Но этого мало!

— Ну, так Жирик в Думе, Грызлов, Лавров, разве не богатыри?…

— Что это за Дума, товарищ?! Мы компрометируем себя: в думских резолюциях грозим массовым террором, а когда доходит до дела, тормозим революционную инициативу масс, вполне правильную. Это не-воз-мож-но! Надо поощрить энергию и массовидность террора!

— Но против кого?!

— Против балтийско-черноморской Антанты, против спекулянтов, экспроприаторов второй степени, против владельцев нереквизированного автотранспорта…

— Но разве гражданский мир это не…

— Лозунг мира — это обывательский, поповский лозунг. А религиозная поповщина это преддверие прямой поповщины! Вот начали товарищи жечь машины в Москве. Это же настоящий подъем масс. Что же делает рабоче-крестьянская милиция? Она ловит заводил. Впрочем, тюрьма еще сделает из них настоящих борцов. Что у вас еще, товарищ? Время дорого.

— А новая экономическая политика?

— Товарищи корчат из себя буржуа. Но у революционеров это получается плохо. Возьмите товарища Путина. Он правильно делает, что пытается в первую голову задушить мировую буржуазию в своих объятьях. Собрать в кулак Персию и Венецуэлу. Взять для перепродажи колумбийские наркотики и ливийский газ, скупить стальные производства, вернуть государству нефтяные вышки, поднять китайских товарищей и поставить, наконец, на колени Запад!

— Неужели это исполнимо? А главное, неужели кому-то нужен этот конфликт?

— Было бы исполнимо, когда б не беспомощность в кадровой политике. Ведь я еще в 1921 году требовал убрать Абрамовича. А он всё там же. Я требовал беспощадно расстреливать губернаторов. А их не могут привлечь даже за явные, расхваленные в печати хищения. Спасу нет от худших элементов либеральной интеллигенции, вот и вы поддаетесь на ее хныканье. Вопль сотен интеллигентов по поводу «ужасного» ареста на несколько недель или лет какой-то горстки людей слышите и слушаете, а голоса массы, миллионов, коим угрожают безмозглые лианозовцы и оттепелевцы, этого голоса Вы не слышите и не слушаете. Вполне понимаю, вполне понимаю, что так можно дописаться не только до того, что-де чекисты такие же враги народа, как и новая Антанта в лице НАТО, но и до веры в боженьку или в царя-батюшку. Вполне понимаю. Но товарищам, законспирированным как группа олигархов, давно пора начать работать на подгородных огородах. Они мелькают здесь в Женеве. Да. Мелькают и пахнут.

— Но вот сидит же Ходорковский…

— Я читал его дело. Мы его расстреляли бы и в 1918, и в 1920, и в 1921, и в….

— Владимир Ильич, но в России отменена смертная казнь!

— Знаю-знаю. Тут-то и загвоздка. Хорошая практика невозможна без неукоснительного соблюдения дельной теории. А в теории такой мир, который строят кремлевские товарищи, стоит на терроре. Это они понимают, но диалектики неизбежности перехода от террора частного к террору массовидному не понимают. Домино с чеченскими товарищами, лишние женщины – Старовойтова, Политковская, лишние генерал-полковники – Лебедь, Юшенков. Каждая такая новость – конфетка для профессионального революционера. Но без массовидности это всё булавочные уколы. Может показаться, что простой бандитизм, а не политика. А тут сомнений быть не должно. Иногда, не поверите, тоскую, что не могу объединить усилий с товарищем Ладеном.

— С Бен Ладеном?!

— Архинужный товарищ. Мусульманские массы мобилизует по-большевистски. Твердый беспощадный безбожник, матерый человечище. Но с русскими товарищами у него все же есть одно общее слабое место.

— Какое же, Владимир Ильич?

— Теория, голубчик, теория. И мусульмане и русские революционеры ставят на ударную организацию боевиков. Но со временем такие организации быстро забюрокрачиваются и разлагаются, как какие-нибудь аргонавты.

— Ну, чтоб Аль-Каеда забюрокрачивалась, это…

— Да, у товарища Ладена есть архиважная находка: мгновенный естественный отсев бойцов, выполнивших очередную задачу. Это, батенька, страшно освежает ряды партии. А вот ряды товарища Путина развращаются (или имеют тенденцию быть развращаемыми, говоря точнее). Вместо того чтоб беспощадно порвать с буржуазными ценностями, они думают, что навсегда поженили свою личную свободу и государство российское. Не поняли нелепости соединения слов: «свобода» и «государство». Пока есть государство, нет свободы. Когда будет свобода, не будет государства. Другими словами, чем больше у них свободы, тем меньше остается от их государства. Не знаю, чего ждет товарищ Зюганов, отчего волокитит массовый террор! Как и в 1921 году, мы еще не умеем гласно судить за поганую волокиту, за это всех политических главарей России сугубо надо вешать на вонючих веревках. И я еще не потерял надежды, что всех нас когда-нибудь за это поделом повесят!

— Ну вот вы-то сами не висите ведь пока, Владимир Ильич?!

— То-то и оно. Двойника из мавзолея вынесут, а я останусь прозябать под чужим именем в совершенно загнившей Европе! О, если бы я мог научить эту сволочь! Новая экономическая политика и наша революционная законность требуют новых способов, новой жестокости кар. Главное не бояться самих себя. Как на Дубровке, как в Беслане. Нытиков надо давить!

— А внешнюю политику России как вы оцениваете, Владимир Ильич?

— Жалкое зрелище. По сравнению с мусульманскими товарищами – пигмеи и жалкие кропатели. Да, идея победы над Западом и хороша, и архисвоевременна. Но надо же действовать смелее. Говорить научились в самом наглом и издевательском тоне, так, что и в САСШ и в Европе почувствовали пощечину. Тут нельзя упускать ни одного случая. Но без подготовки мы наглупим. Сказав А, не надо бояться сделать Б. Следующим шагом должна быть бомба, как у товарища Ладена, как у персидских товарищей. А что у нас? Жалкая кашица! Вот вы отправляете товарищей на отдых заграницу, подлечиться. Вполне понимаю. Но эти многомиллиардные командировочные?! Проживание на виллах и яхтах явно затягивается. Маски олигархов прирастают к лицам профессиональных революционеров. И снова встает задача радикальной чистки общества от гнусности и мерзостей капиталистической эксплуатации и для дальнейшего движения вперед.

— Ну сколько ж можно чистить, Владимир Ильич: вы чистили, товарищ Сталин чистил… Народ устал.

— А народу не надо рассказывать. Гласность ревтрибуналов (уже) не обязательна. Состав их нужно усилить всяческой связью с товарищем Ладеном, усилить быстроту и силу репрессий.

— Но народ-то ведь уже привык к относительно мирной жизни…

— Представьте себе, что ваш автомобиль окружают бандиты и приставляют вам револьвер к виску. Представьте себе, что вы отдаете после этого бандитам деньги и оружие, представляя им уехать на этом автомобиле. В чем дело? Вы дали бандитам оружие и деньги. Это факт. Представьте себе, что другой гражданин дал бандитам оружие и деньги, дабы участвовать в похождении этих бандитов против мирных граждан. В обоих случаях есть соглашение. Записано оно или нет, сказано оно или нет, это не существенно. Можно себе представить, что человек отдает молча свой револьвер, свое оружие и свои деньги. Ясно содержание соглашения. Он говорит бандитам, «я тебе дам оружие, револьвер и деньги, ты мне дашь взамен уйти от приятной близости с тобой», соглашение налицо. Точно также возможно, что молчаливое соглашение заключается между человеком, который дает оружие и деньги бандитам для того, чтобы дать им возможность грабить других, и который затем получает частицу добычи. Это тоже молчаливое соглашение.

— И вы считаете, что…

— Да! От первого типа соглашения Кремль переходит ко второму. Но медленно. А промедление смерти подобно. Нам во что бы то ни стало необходимо провести изъятие ценностей самым решительным и самым быстрым образом, чем мы можем обеспечить себе фонд в несколько сотен миллионов золотых рублей (надо вспомнить гигантские богатства некоторых лиц и некоторых недр). Без этого никакая государственная работа вообще, никакое хозяйственное строительство в частности и никакое отстаивание своей позиции перед НАТО, «восьмеркой» и Китаем в особенности совершенно немыслимы. Взять в свои руки этот фонд в несколько сотен миллионов золотых рублей (а может быть и несколько миллиардов) мы должны во что бы то ни стало.

— А на чью поддержку вы рассчитываете? И когда советуете начать?

— Сделать это с успехом можно только теперь. Все соображения указывают на то, что позже сделать это нам не удастся, ибо никакой иной момент, кроме отчаянного нефтегазового голода, не даст нам такого настроения широких автомобилизируемых масс, который бы либо обеспечил нам сочувствие этих масс, либо, по крайней мере, обеспечил бы нам нейтрализование этих масс в том смысле, что победа в борьбе с изъятием ценностей останется безусловно и полностью на нашей стороне.

Один умный писатель по государственным вопросам справедливо сказал, что если необходимо для осуществления известной политической цели пойти на ряд жестокостей, то надо осуществить их самым энергичным образом и в самый короткий срок, ибо длительного применения жестокостей народные массы не вынесут.

Поговорите с товарищами, батенька, передайте им о нашем разговоре. Если придется перейти на конспиративный режим, я готов. Не откажется и товарищ Троцкий. Правда, у Льва Давидовича в последние годы страшные головные боли.

Но всё, устал: обед. Наденька!.. Можно накрывать.