АНДРЕЙ ШИРЯЕВ / МИХАИЛ ЮДОВСКИЙ

Андрей Ширяев

Уже была черёмуха. Теперь
Москва боится заморозков, Тверь
в ночное небо смотрит из колодца,
Европа бодрствует, и счёт потерь
неведомым учётчиком ведётся.

Стучат костяшки, прыгает луна,
как лезвие в руке у пацана,
рисует натюрморт в оконной раме.
И ночь. И скучноглазая шпана
роится под слепыми фонарями.

Плетутся строки, плавает металл
у самых глаз. И, завершив овал,
кивнув — разлука выше, чем разруха —
меня прикончит деловитый галл
неровным росчерком в графе гроссбуха.

И музычка на девяти ветрах
дрожит, пока с усмешкой на губах,
в ночном ларьке разменивая сотню,
проходит некто в грубых башмаках
и нимбом освещает подворотню.

Михаил Юдовский

Знаешь, не было счастья и несчастье не помогло.
Застряло у ветра в пасти окна моего стекло.
Не порежь себе, милый, нёбо, осколок не проглоти.
Мне кажется, что мы оба – ангелы во плоти.

Ты окосел от ливней, я от спиртного кос
в острых пунктирах линий и смертоносных кос,
в горькой желтухе листьев, в медленной ртути луж,
перья свои очистив от собственных тел и душ.

В полуживую полночь приоткрывая дверь,
через небесный обруч скачет багряный зверь.
Жадно глотая млечность в космосе голубом,
ты распознаешь вечность, с нею столкнувшись лбом?

Не разбуди бездонье в этой высокой мгле –
атомом на ладони, каплею на стекле,
в сумеречной отчизне брошенных сыновей
смерть оказалась жизни в тысячу раз живей.

16.11.2017