АЛЕКСАНДР ЛАНИН / ЛЕНА БЕРСОН

Александр Ланин

Как известно, всё, что не убивает нас,
Убивает, просто не сразу.
Молчащий мир, зверствующий хамас,
Новости сжавшиеся до Беэри с Кфар Азой.

Бурые кляксы расползаются по листам
Свежих газет. Но редактор следит за тоном.
По кампусам бродит призрак «фри палестайн»
Изуродованным нравственным камертоном.

В кои-то веки обедаем вчетвером.
До ужасов далеко, целых два клика мышкой…

— «Мама, — спрашивает дочка, — это уже погром?»

— «Нет, малышка.»

На паре домов ночью намалевали звёзды,
Дети в школе шутят про юденфрай.
Бросить всё и уехать ещё не поздно.
Уехать и бросить всё ещё не пора.
Соседи что-то обсуждают, слегка опуская взгляд,
Но если кончилась соль, мы ходим к соседям.
В конце концов мало ли, что они говорят.
Понадобится — уедем.
Кто-то сбегает к сараю за топором,
Кто-то проверит, как кухонный нож наточен…

— «Мама, это уже погром?»

— «Нет, доча.»

Как же мы здорово научились не замечать
Расставленные предками вехи.
Лет двадцать пять назад я заснул на час,
Чтобы вынырнуть в двадцать первом веке —
В огромном свободном мире, где предрассудкам бой,
Где люди становятся лишь добрей и мудрее,
Где каждый готов любую тварь уравнять с собой,
Где можно быть кем угодно. Даже евреем.
Но и в нашем веке, и в веке двадцать втором,
И в двадцать третьем, и дальше, пока не канем,

Девочка спрашивает: «Мама, это уже погром?».

Лена Берсон

Ямы выроют, проверят все ли мы тут,
Кости вывезут, смешают с пеплом прах.
Нас потом доуберут, со стен довытрут,
И на месте нашей смерти будет парк.

Ладно, парк, а что потом с моей собакой;
Кто любимым объяснит, не напугав:
Не успела ни подумать, ни заплакать,
Ни рукой нырнуть в подставленный рукав.

Тьма такая, что от света меньше пользы,
Чем от заживо сгорающего дня.
А любовь моя, куда ей деться после?
Да, любовь, куда ей деться без меня?