Татьяна Хохрина ко дню памяти замечательного поэта Леонида Губанова

 

40 лет со дня смерти еще одного 37-летнего замечательного русского поэта и художника, создателя независимого литературно-художественного объединения СМОГ, официально расшифровывавшегося как «Смелость. Мысль. Образ. Глубина», а среди любителей поэзии — как «Самое Молодое Общество Гениев», что куда больше соответствовало действительности, непостижимого ЛЕОНИДА ГУБАНОВА.

* * *
Живём в печали и веселье,
Живём у Бога на виду:
В петле качается Есенин,
И Мандельштам лежит на льду.

А мы рассказываем сказки,
И, замаскировав слезу,
Опять сосновые салазки
Куда-то Пушкина везут.

Не пахнет мясом ли палёным
От наших ветреных романов?
И я за кровью Гумилёва
Иду с потресканым стаканом.

В моём лице записки пленника
И старый яд слепой тоски.
В гробу рифмуют кости Хлебникова
Лукавых строчек колоски.

Но от Москвы и до Аляски,
Когда поэты погибают,
Ещё слышнее ваши пляски,
Ещё сытнее стол с грибами.

* * *
Я каюсь худыми плечами осин,
холодного неба безумною клятвой –
подать на поминки страстей и засим…
откланяться вам окровавленной шляпой.

Я каюсь гусиным пером на грязи
всех ваших доносов с эпиграфом – сдался!
И жалобы зябки, как те караси
в холодной воде умирающих стансов.

И полную волю однажды вкусив,
я каюсь вечерней зарей перед утренней,
опять разбирают глаза на Руси,
как избы, и метят, чтоб не перепутали.

Какая печаль была прежде всего –
та в землю уйдет, на нее после ляжет
и зимнее утро, и рюмка Клико,
и девочка эта, что плачет и пляшет!

Осень. Масло

Здравствуй, осень, — нотный гроб,
Желтый дом моей печали.
Умер я — иди свечами.
Здравствуй, осень, — новый грот.

Если гвозди есть у баб,
Пусть забьют, авось осилят.
Перестать ронять губам
То, что в вербах износили.

Этот вечер мне не брат,
Если даже в дом не принял.
Этот вечер мне не брать
За узду седого ливня.

Переставшие пленять
Перестраивают горе…
Дайте синего коня
На оранжевое поле!

Дайте небо головы
В изразцовые коленца,
Дайте капельку повыть
Молодой осине сердца!

Умер я, сентябрь мой,
Ты возьми меня в обложку.
Под восторженной землей
Пусть горит мое окошко.