Михаил Бару. Лента пестрит сообщениями о грядущей Гааге…

Лента пестрит сообщениями о грядущей Гааге для всех, кто устроил все то, в чем мы все если не навсегда, то на два поколения вперед. Предусмотрительные предупреждают непредусмотрительных – учтите, за одобрение и поддержку того, что сейчас происходит, вам запретят работу в государственных органах. Захотите сделать карьеру потом, в светлом будущем, – не получится. Наивные… сами подставьте существительные.

Во-первых, до всего этого надо дожить. Это сумеют сделать далеко не все. Во-вторых… люстрация растянется лет на десять и окончится фарсом. Составят списки, потом добрые люди исключат близких родственников, потом дальних, потом знакомых, потом тех, кто попросил их исключить за небольшое вознаграждение. Некоторых за большое. Кое-кого за очень большое. Потом вообще потеряют списки или будут ими торговать. Будут угрожать включить, если не заплатишь. Наша люстрация будет такая же бессмысленная и беспощадная, как и наш бунт. Наблюдатели от Евросоюза или ООН посмотрят, посмотрят… плюнут и уедут.

Потом суд. До суда главные фигуранты вряд ли дойдут. Оставим эти розовые мечты. Спокойно умрут в своих постелях, если, конечно, не станут баловаться с тактическим ядерным оружием. Их, конечно, можно судить заочно, но толку от этого… У нас покажут картинку без слов, с закадровым текстом первого канала. Екатерина Андреева, которой тогда будет сто лет в обед, будет плакать внутри телевизора, а снаружи у экранов старушки станут крестить того, кто страдает за Россию, за веру и отечество. Он для них последний герой и таким останется навсегда в народной памяти. При нем, хоть и был бардак, но нас и нашу кузькину мать боялись. Мы им, то есть этим… нужное вставите сами.

Еще придет время, когда будут говорить, что он не умер, а переоделся старцем вроде Федора Кузьмича и отправился путешествовать по России. Может сам, а может с ручным медведевым на короткой цепочке. Афонские старцы на вопрос а приходил ли… будут многозначительно молчать и показывать келью, где он… то ли был, то ли не был.

Еще будут у нас из-под полы продавать открытки и образки с портретом… и министра обороны тоже, не сомневайтесь. Еще будут, как минимум, три могилы в совершенно разных местах, куда будут водить паломников. Там, на этих могилах, все будет усыпано мелочью и на каждую ветку будут повязаны белые, синие и красные лоскутки.  Мы еще увидим исцеленных.

Да, чуть не забыл про денацификацию. Она тоже будет. Должна быть и будет, но… с таким же успехом. Мы ведь не дисциплинированные немцы, которые строем нагрешили и строем покаялись. Мы накупим себе справок о том, что прослушали курс, очистились, причастились, перекрасились, переобулись (нужное подчеркнуть) и… все. Никто лучше нас не умеет коснеть в грехах.

И еще. Каждый раз, когда мне говорят первоспитание, про люстрацию, про покаяние и про разные другие полезные и питательные для нас субстанции, я вспоминаю слова Венечки Ерофеева: «Зато у моего народа — какие глаза! Они постоянно навыкате, но — никакого напряжения в них. Полное отсутствие всякого смысла — но зато какая мощь! … Что бы не случилось с моей страной, во дни сомнений, во дни тягостных раздумий, в годину любых испытаний и бедствий — эти глаза не сморгнут. Им все божья роса…». Не сморгнут. Даже не надейтесь.