АЛЕКСЕЙ ЦВЕТКОВ / АНДРЕЙ ЛОШАК

Меня укоряют в том, что я нарушил обещание и не продолжил начатое сравнение. Ладно, вернусь еще на минуту, но затрону только один пункт: злодейство и безумие.

У большинства из нас, наделенных ограниченными социальными средствами, которые позволяют нам совершать лишь мелкие злодейства, всякое масштабное злодейство почти автоматически порождает мысли о безумии крупного злодея. Не перечесть книг и брошюрок, которые деяния Гитлера или Сталина относят на счет их предполагаемых психиатрических диагнозов.

Но что такое безумие, то есть, если выразиться точнее, психоз? С юридической точки зрения это такое состояние, которое не позволяет пациенту оценить этическую составляющую его поступков, то есть, попросту говоря, отличить добро от зла. В либеральной юриспруденции такой человек, представший перед судом, освобождается от ответственности за свои преступления, хотя в силу его социальной опасности может быть подвергнут принудительной изоляции от общества и лечению. Когда мы утверждаем, что тот или иной деспот безумен, значит ли это, что мы мысленно освобождаем его от ответственности? Не только не значит, но в популярном сознании его преступления становятся как бы еще страшнее, видение сумасшедшего с пальцем на ядерной кнопке — наш максимальный кошмар.

Тем самым мы попутно обесчеловечиваем миллионы людей с реальными психиатрическими диагнозами, в числе которых — наши родные, близкие и друзья, подавляющее число которых никаких преступлений не совершали и не совершат. Тут кроется первобытный священный ужас перед безумием (“Не дай мне Бог сойти с ума…”), не имеющий ничего общего с реальностью. В любом случае хочу успокоить (если это называется успокоить): судя по тому, что мне на текущий момент известно, у Гитлера, вплоть до последних дней в бункере, никаких психических отклонений замечено не было. Но вот за его сегодняшнего студента до конца не поручусь.

Дело в том, что помимо реальных психозов, отмеченных в соответствующих медицинских справочниках, существуют также отклонения от нормы, на настоящий диагноз не тянущие и позволяющие их носителям, при всех прочих равных, нормально функционировать в обществе. Одно из них — так называемая психопатия, врожденное отсутствие эмпатии. Человек с таким отклонением может вполне нормально функционировать, он в состоянии даже имитировать эмпатию в ситуациях, где на нее есть прямой запрос — к примеру, выразить вам сострадание по поводу утраты и проронить слезу. Но это совсем не значит, что он чувствует то же, что чувствуете вы. И вот здесь, как мне кажется, пролегает водораздел между двумя персонажами, которых я сравниваю.

Говорить о какой бы то ни было эмпатии у человека, который хладнокровно отправлял миллионы людей в газовые камеры, кажется кощунством. Но тут мы имеем дело с другим механизмом нашей психики: обесчеловечиванием групп людей, которые мы почему-либо ненавидим, не становясь при этом психиатрическими пациентами. Испокон веку люди именно так поступали с врагами во время вооруженных конфликтов, обзывая их поносными кличками и не допуская существования у них внутреннего мира с эмоциями, похожими на наши. А у Гитлера, помимо евреев, было еще немало таких групп — прежде всего те, кого он считал неполноценными, будь то славяне, цыгане, гомосексуалы, психически больные или даже дети с тяжкими заболеваниями. Но те, за кем он признавал полный человеческий статус, то есть “полноценные” арийцы, были вполне в орбите его сочувствия. Целью своих усилий он полагал обустройство земного рая для немцев, в основном на территории Украины, по возможности очищенной от украинцев. Он любил помечтать об этом в кругу приближенных у камина — о зажиточных фермах, о сказочных городах вместо уничтоженных прежних, куда немецкие фермеры будут приезжать развеяться. Национал-социалисты организовали целый ряд программ помощи неимущим, учредили государственный благотворительный фонд, а также огромную программу отдыха и развлечений, Kraft durch Freude. Меньше всего Гитлер хотел, чтобы немцы вспоминали 1918 год с его голодом и лишениями. Поэтому даже в первые годы войны никаких реальных лишений население не испытывало, они начались лишь тогда, когда возникла реальная нехватка ресурсов и дозирование пайков.

Очень большое внимание уделялось пострадавшим от союзнических бомбардировок. Оперативно помогали одеждой, продовольствием, медицинским обслуживанием, Гитлер лично следил, чтобы всех лишенных крова обеспечивали жильем — обычно из фонда выселенных евреев. Именно по это причине бомбардировки союзников долгое время не давали ожидаемого эффекта, пока не стали буквально ковровыми.

Очень трудно такое туннельное внимание к нуждам соотечественников, при полном презрении ко всем остальным, охарактеризовать как реальную эмпатию, но это все же довод в пользу того, что Гитлер не был ее лишен. Я мог бы присовокупить примеры и из его личной жизни, но тут уже брезгую.

Если мы теперь посмотрим на действия его российского имитатора, контраст разительный — тут даже не нужно длинного перечисления всего, чего он не делает, достаточно короткого перечня положительных поступков. Прежде всего это конечно взрывы домов, автором которых был несомненно он, как бы ни распинались защитники неуклюжих альтернативных версий. Невозможно себе вообразить, чтобы Гитлер, в каких бы то ни было целях, поступил аналогично — поджог безлюдного рейхстага в ночное время не в счет, чьих бы рук делом он ни был.

Бункерный не только ни разу не проявлял действенной заботы о нуждах собственного населения — он, напротив, ответил контр-санкциями на санкции Запада, ограничив доступ собственного населения к продовольствию и неминуемо повысив на него цены, потому что только так возможно пресловутое импортзамещение. Я не в состоянии вспомнить ни одной его акции, направленной на реальную помощь населению, кроме древнего обещания когда-нибудь нагнать Португалию путем бега на месте.

И еще: войска нацистов свирепствовали на чужих землях, потому что им внушили, что тамошнее население неполноценно. Путинские денацификаторы без разбора убивают и морят голодом людей, которых он сам же объявил частью русского народа. Это те же взрывы домов, но теперь уже в индустриальных масштабах.
Сравнение явно не в его пользу — мы, видимо, действительно имеем дело с психопатом, и это плохой прогноз на будущее.

  Плющев как-то подметил: Путин — контрамот. Это термин из  Стругацких. Контрамоцией они называли движение вспять. Не вперед, а в прошлое. Мир меняется, причем довольно стремительно, конец 90-х, когда Путина привели к власти,  мало похож на начало 20-х. Чтобы власть соответствовала вызовам времени, она должна обновляться, в этом и есть смысл демократических выборов. После уничтожения политической конкуренции Россия оказалась в заложниках у человека, чьи представления о мире сложились между 70-ми и 90-ми годами прошлого столетия. Первое, с чего он начал – это выстраивание вертикали власти. Морально устаревший, архаичный способ государственного управления в мире, где все большее значение имеют горизонтальные связи. Самые устойчивые модели — распределенные, как в бизнесе, так и в политическом устройстве. Замкнув все процессы на себе, переведя страну в режим ручного управления, Путин погрузил начавшую было возрождаться Россию в мир собственного морального уродства. Имперский ресентимент, вражеский запад, гомофобия, патриархат, циничные гешефтики и безграничная уверенность в том, что мир держится на 4 китах: страхе, насилии, алчности и лжи. Между тем,  человечество за последние 30 лет сделало очень многое, чтобы от этого  зловонного дерьма избавиться. На западе победила новая этика, которая ни что иное, как старый добрый европейский гуманизм, основанный на христианских ценностях. Вместе с интернетом появилась новая порода автономных от государства людей, которым вертикальная иерархия с ее подчинением силе отвратительна. Путин объявил войну не только Украине и ее европейскому выбору. Это война людоедского 20 века с  ценностями нового времени, в котором принято уважать не только государственные границы, но и личные. Западный мир восстал против любого рода абьюза. События в Беларуси были частью этого  восстания против душнил-абьюзеров, пересидевших свое время. Но беларусов с помощью России загасили, еще бы, два дебила – это сила. А вот Украина продолжала рваться в будущее, не хотела жить во времени, повернутом вспять. И тогда гопник из питерской подворотни двинул на Украину танки. Не дашь сама – возьму силой.  Это действительно Третья мировая война. Последняя попытка старого мира, жившего в парадигме «кто сильный, тот и прав», взять реванш. Утопить мир в крови, страхе и страданиях – такой привычной и питательной среде для патриархата. Уничтожить едва народившееся поколение автономных и нетерпимых к насилию молодых людей  — ведь из таких уже никогда не вырастишь бандерлогов, которые, трясясь от генетического страха, будут преданно лизать «сильную руку», сколько бы крови на ней не было. Бросить их под пули, в грязь, ненависть, убийства, нищету. Вытравить из них новую породу осознанных людей, превратить в орков, наполненных злобой и нетерпимостью. У зумеров даже порядковую букву Z украли, осквернив войной и насилием. Панковский слоган No future как никакой другой подходит агонизирующей империи. «Россия – это черная дыра» — сказал мне в интервью диссидент Мохнаткин перед тем, как загреметь в колонию на 4 года строгого режима за сопротивление сотрудникам полиции на несанкционированном митинге. На зоне вохра избила его так, что он стал инвалидом. Через полгода после освобождения Мохнаткин от полученных травм умер. Еще один «городской сумасшедший», оказавшийся пророком.

Вышедшая на днях статья какого-то мудозвона в РИА Новости называется «Россия будущего – вперед, в СССР».  Найти хоть одну здравую мысль в этой бессвязной галиматье невозможно, но очевидно, что чем-то подобным бредит и поехавший император. Тут и самодержавие, и соборность, и возрождение СССР,  и дружба взасос с Поднебесной  — адский имперский фарш, который невозможно провернуть назад. На глазах обнуляется все, что было достигнуто за годы перестройки и тучных нулевых. Закрываются H&M и ИКЕА – шведские демократические бренды, так много сделавшие, чтобы российские дома и люди стали выглядеть по-европейски. Уходит Макдональдс, в очереди на открытии которого я стоял с папой в годы перестройки.  В магазинах дефицит и пустые полки. Вернулась тотальная цензура, закрыли даже Эхо Москвы, которым Путин раньше так любил козырнуть в интервью иностранным корреспондентам. Олды, не поверите, но возвращается ICQ – чтобы в суверенном чебурнете вам  было не совсем скучно. Но вскоре и чебурнета не будет – будут талоны на интронет, как в Северной Корее, чтобы часок в неделю можно было порубиться по локалке в старый пиратский шутер.  В тартарары летит рунет, о феномене которого я снял целый сериал. Скорее мертв, чем жив знаменитый  русский финтех, об успехах которого я совсем недавно рассказывал в фильме про Тинькофф.  Айтишники валят с такой скоростью, что правительство всерьез намерено запретить им выезд. Все, что связано с Россией, теперь отравлено войной и проклято на многие годы. Безумный контрамот перечеркнул стране будущее. Сначала обнулился сам, а затем обнулил и всю страну.  Со свистом теперь несемся назад. То есть, простите, вперед в СССР. И на горизонте у нас не то 1984, не то 1941, не то 1937. А возможно все одновременно. Ну и 1917-й тоже, судя по всему, не за горами.

Ну и еще немного диванной футурологии — с опорой на литературную классику. Повернувшись задницей к прогрессу,  Россия из пелевинской фазы перешла в сорокинскую. Никакой гальванизации СССР конечно не произойдет.  Последний срок Путина  будет  скорее всего похож на странную смесь «Дня опричника» с цифровым концлагерем, построенным  в Синьцзяне. Атомное православие, самодержавие, эфэсбэшники на мерседесах с песьими головами, полная изоляция за Великой русской стеной, битые гирлянды над Никольской как печальное воспоминание о ненадолго похорошевшей Москве. На полупустых прилавках – китайские товары. Немногочисленные не успевшие уехать айтишники — на аутсорсе у китайских it-гигантов. Вообще, Китай – вот кто окажется истинным бенефициаром скатившейся в варварство Руси-матушки. Без всяких войн, при помощи ползучей экономической и демографической интервенции китайцы отожмут у России восточные земли, как только  она окончательно ослабнет от «военных операций» на своих южных и западных границах. Ну а дальше запустится процесс энтропии, остановить который будет уже невозможно. Собирание земель окончится их полным распадом — закономерный финал всех империалистических войн.  Обоссанным всегда оказывается тот, кто долго и упорно ссыт против ветра.