Игорь Иртеньев. КОГДА НАШ ПОЛК ВХОДИЛ В МЫТИЩИ

● ● ●
Бросали жители жилища
И срочно прятались в леса,
Когда наш полк входил в Мытищи,
Раз в десять лет на полчаса

Под марш «Прощание славянки»
Бизе в трактовке Щедрина,
Устав от беспробудной пьянки,
В строю кемаря с бодуна.

Но знамя наше полковое,
Искусно сложенное вдвое,
Наш знаменосец полковой
Нес высоко над головой.

Мы пленных в принципе не брали,
Но, если приходилось брать,
Сперва погоны с них срывали,
Чтоб не мешали на рояле
Им польку-бабочку играть.

Полковник наш, рожденный хватом
От неизвестного отца,
Что крупным был остеопатом,
Вдрызг разбивал галантным матом
Уездных барышень сердца.

…Да, были люди в наше время,
Как Лермонтов писал М.Ю.
Не то, что нынешнее племя —
Любили родину свою,
Которая на то и мать,
Чтоб с нас последнее снимать.

Одна в ночи сидит печально
Младая дева у окна,
Ей все обрыдло изначально —
Аптека, улица, страна,

В которой хорошо родиться,
Но очень плохо умирать,
Но дева ей должна гордиться,
Хоть ей на деву и насрать.

Три раза «ей» в двух строфах — это,
Конечно, явный перебор,
Простите, граждане, поэта,
Который немощен и хвор,

И чьи унылые напевы
Давно уж не ласкают слух
Не только юной этой девы,
Но даже пожилых старух.

Но он, в отличие от девы,
Безмерно горд страной своей,
Так что идите в жопу все вы,
Кому не в кайф гордиться ей.

● ● ●
Гремели грозы, но потом стихали,
Шли войны, но со временем прошли,
А мы с тобой безоблачно бухали,
И образ жизни не спеша вели

Туда, куда нам в тот момент хотелось,
На правила движения плюя,
И я, твою лаская мягкотелость,
Был счастлив тем, что ты была моя,

А я был твой, и дивно это было,
Настолько, что в словах не передать,
А где-то чья-то мама раму мыла,
Чтоб из окна сподручней выпадать.

Но дело тут не в раме и не в маме —
Какая нам с того была корысть —
А в том, что век железными клыками
Хотел с тобой нам глотки перегрызть,

Да не сумел. Подальше от греха ли
Увел его Господь, мне с пьяных глаз
Боюсь, не вспомнить, помню, что бухали,
И этот факт в итоге нас и спас.