Автор: Простая еда. Споры по поводу борща, кто изобрел, и сейчас слышны. Но унынием, спорами и запугиваниями не согреешься, а украинский обед — это все-таки нечто!
Как забыть — на Полтавщине еще до борща ставили передо мной всякие там салатики.
Принимали родители моей любимой девушки, Мария Васильевна, Николай Иванович, фронтовой полковник артиллерист, их соседи, друзья моего отца, Лубенцы. Никого уже нет в живых.
Но тогда — мужчины пили буряковый самогон во дворе, под соленый огурец, курили, толковали неторопливо. Женщины бегали, волновались, накрывали на стол.
Сквозь ветки жасмина пробивалось на крышу украинское солнце.
Ну, что во дворе выпили, как собаку курятиной угощали, не считается.
За столом под первую стопку шкварки с толченым чесноком, мочения и соления, кровяные колбаски, — ох, мама родная! Сало с бордовыми прожилками.
Сам пан Борщ, рыжий, красноморденький, свободный!
Ложка в нем торчком, в пылающем огне перца и буряка — целый айсберг сметаны. А кто-то любил без сметаны.
Пампушки, чертяки миргородские, прямо из печи, обсыпанные семечками!
После последней ложки, кажется, всё, отвал.
Не тут-то было! Несли цыплят.
Котлеты и тефтельки в грибном соусе на всякий манер.
Волшебное пюре, взбитое на масле и молоке.
Только из-за стола — а тебя — хвать, и снова на стул: а как же компоты с вишневым пирогом, а творожники (не знаю, как по-украински), а чай?..
Что же, в России угощают хуже?
Та ни! Белгородское застолье —– тоже, мама, не горюй! А что у наших казаков луганских, из которых Головковы родом, у ростовских ли?
Но и там, и здесь говорят при первой чарке: быть хлебу, быть добру.
Надежде, то есть.
Без нее нам сейчас совсем не прожить.
По обе стороны границы.
Анатолий Головков. СІДАЄМО ОБІДАТИ ЧИ ЩО?
Простая еда. Споры по поводу борща, кто изобрел, и сейчас слышны. Но унынием, спорами и запугиваниями не согреешься, а украинский обед — это все-таки нечто!
Как забыть — на Полтавщине еще до борща ставили передо мной всякие там салатики.
Принимали родители моей любимой девушки, Мария Васильевна, Николай Иванович, фронтовой полковник артиллерист, их соседи, друзья моего отца, Лубенцы. Никого уже нет в живых.
Но тогда — мужчины пили буряковый самогон во дворе, под соленый огурец, курили, толковали неторопливо. Женщины бегали, волновались, накрывали на стол.
Сквозь ветки жасмина пробивалось на крышу украинское солнце.
Ну, что во дворе выпили, как собаку курятиной угощали, не считается.
За столом под первую стопку шкварки с толченым чесноком, мочения и соления, кровяные колбаски, — ох, мама родная! Сало с бордовыми прожилками.
Читать дальше в блоге.