Автор: 
Здесь, как у моей бабушки Анны на Большой Калужской в пятидесятые годы.
На столике для машинки Singer — альбомы с фотографиями.
На полке — достопочтенные слоники, мал мала меньше.
Их продавали на Серпуховке в посуде, но может и где-то еще.
Помимо слонов люди покупали с получки фарфорового пионера с горном.
Или пограничника Карацупу с собакой Индусом.
Или трех балерин из «Лебединого озера».
Тикали ходики.
Мебель, как на этом снимке, иногда стояла вычурная — с гермами, купидонами, арабесками, плетенками, ух, вот как…
А бабушкин шкаф был двадцатых годов, еще когда они в Лефортово жили, вполне себе советский, без «излишеств», но стекло с алмазными гранями.
Москва была такой очень московской — со своими цветами и запахами, которых нынче почти нет.
Как пахло в лифте? Лаком, ацетоном, резиной? А как в метро? Неповторимо. И с оттенком обещания какого-то скорого праздника с шарами и леденцами.
В квартирах витал дух паркета. Его скоблили, полировали, натирали воском. Была и такая профессия: полотёры. Помните, в фильме «Я шагаю по Москве» полотёра играет неповторимый Басов?
В нашей ванной пахло бельем и чуточку карболкой.
Там мерцала колонка. Повернешь ручку, откроешь кран, раздается «Пых!», а потом гудение — и сразу горячая вода. Во дворе метель, а тут такое, ей-богу!
На кухне пахло куриным бульоном, чесноком. А если пекли, мне нравился запах корицы.
Когда дед уходил на работу, — вечно ища то галстук, то ремень, — по динамику, обтянутому красным шелком, после фанфар бодро объявлялось:
— Здравствуйте ребята! Слушайте пионерскую зорьку!
В восьмидесятых гениальный и лохматый Аронов, норовя попасть в такт с аккордами, отбивал ботинком ритм и пел под мою гитару:
«Ком-му-нальная квартира,
коридорная система,
четвертая комната направо!»
Зачем я об этом?
Сам не знаю.
Просто смотрю на снимок, подперев ладонью башку, глажу кота.
И будто чище на душе: ни ОМОНа, ни кардамона, ни пирамидона, ни безумной войны с Украиной — Лемешев по радио, Сергей Яковлевич.
И это, конечно, еще далеко не всё о комнате — «где проживает ересь с богами наравне».
Анатолий Головков. ЧЕТВЕРТАЯ КОМНАТА НАПРАВО
Здесь, как у моей бабушки Анны на Большой Калужской в пятидесятые годы.
На столике для машинки Singer — альбомы с фотографиями.
На полке — достопочтенные слоники, мал мала меньше.
Их продавали на Серпуховке в посуде, но может и где-то еще.
Помимо слонов люди покупали с получки фарфорового пионера с горном.
Или пограничника Карацупу с собакой Индусом.
Или трех балерин из «Лебединого озера».
Тикали ходики.
Читать дальше в блоге.